Неточные совпадения
— Истинная правда! — ввязался в разговор один сидевший рядом
и дурно одетый господин, нечто вроде закорузлого в подьячестве чиновника, лет сорока, сильного сложения, с красным носом
и угреватым лицом, — истинная правда-с,
только все русские силы даром к себе переводят!
— Узелок ваш все-таки имеет некоторое значение, — продолжал чиновник, когда нахохотались досыта (замечательно, что
и сам обладатель узелка начал наконец смеяться, глядя на них, что увеличило их веселость), —
и хотя можно побиться, что в нем не заключается золотых, заграничных свертков с наполеондорами
и фридрихсдорами, ниже с голландскими арапчиками, о чем можно еще заключить, хотя бы
только по штиблетам, облекающим иностранные башмаки ваши, но… если к вашему узелку прибавить в придачу такую будто бы родственницу, как, примерно, генеральша Епанчина, то
и узелок примет некоторое иное значение, разумеется, в том
только случае, если генеральша Епанчина вам действительно родственница,
и вы не ошибаетесь, по рассеянности… что очень
и очень свойственно человеку, ну хоть… от излишка воображения.
— Даром деньги на франкировку письма истратили. Гм… по крайней мере простодушны
и искренны, а сие похвально! Гм… генерала же Епанчина знаем-с, собственно потому, что человек общеизвестный; да
и покойного господина Павлищева, который вас в Швейцарии содержал, тоже знавали-с, если
только это был Николай Андреевич Павлищев, потому что их два двоюродные брата. Другой доселе в Крыму, а Николай Андреевич, покойник, был человек почтенный
и при связях,
и четыре тысячи душ в свое время имели-с…
Я видал ученых, литераторов, поэтов, политических деятелей, обретавших
и обретших в этой же науке свои высшие примирения
и цели, даже положительно
только этим сделавших карьеру.
— Да ведь
и я так кой-чему
только, — прибавил князь, чуть не в извинение. — Меня по болезни не находили возможным систематически учить.
— Да, тех, тех самых, — быстро
и с невежливым нетерпением перебил его черномазый, который вовсе, впрочем,
и не обращался ни разу к угреватому чиновнику, а с самого начала говорил
только одному князю.
— А ты откуда узнал, что он два с половиной миллиона чистого капиталу оставил? — перебил черномазый, не удостоивая
и в этот раз взглянуть на чиновника. — Ишь ведь! (мигнул он на него князю)
и что
только им от этого толку, что они прихвостнями тотчас же лезут? А это правда, что вот родитель мой помер, а я из Пскова через месяц чуть не без сапог домой еду. Ни брат подлец, ни мать ни денег, ни уведомления, — ничего не прислали! Как собаке! В горячке в Пскове весь месяц пролежал.
Но хотя
и могло быть нечто достопримечательное собственно в миллионе
и в получении наследства, князя удивило
и заинтересовало
и еще что-то другое; да
и Рогожин сам почему-то особенно охотно взял князя в свои собеседники, хотя в собеседничестве нуждался, казалось, более механически, чем нравственно; как-то более от рассеянности, чем от простосердечия; от тревоги, от волнения, чтобы
только глядеть на кого-нибудь
и о чем-нибудь языком колотить.
— Н-ничего! Н-н-ничего! Как есть ничего! — спохватился
и заторопился поскорее чиновник, — н-никакими то есть деньгами Лихачев доехать не мог! Нет, это не то, что Арманс. Тут один Тоцкий. Да вечером в Большом али во Французском театре в своей собственной ложе сидит. Офицеры там мало ли что промеж себя говорят, а
и те ничего не могут доказать: «вот, дескать, это есть та самая Настасья Филипповна», да
и только, а насчет дальнейшего — ничего! Потому что
и нет ничего.
А между тем известно тоже было, что Иван Федорович Епанчин — человек без образования
и происходит из солдатских детей; последнее, без сомнения,
только к чести его могло относиться, но генерал, хоть
и умный был человек, был тоже не без маленьких, весьма простительных слабостей
и не любил иных намеков.
В последнем отношении с ним приключилось даже несколько забавных анекдотов; но генерал никогда не унывал, даже
и при самых забавных анекдотах; к тому же
и везло ему, даже в картах, а он играл по чрезвычайно большой
и даже с намерением не
только не хотел скрывать эту свою маленькую будто бы слабость к картишкам, так существенно
и во многих случаях ему пригождавшуюся, но
и выставлял ее.
Женился генерал еще очень давно, еще будучи в чине поручика, на девице почти одного с ним возраста, не обладавшей ни красотой, ни образованием, за которою он взял всего
только пятьдесят душ, — правда,
и послуживших к основанию его дальнейшей фортуны.
Он отворил калитку молодому офицеру
и толкнул его в ход, а тому даже
и не толчка, а
только разве одного взгляда надо было, — не пропал бы даром!
Правда, все три были
только Епанчины, но по матери роду княжеского, с приданым не малым, с родителем, претендующим впоследствии, может быть,
и на очень высокое место,
и, что тоже довольно важно, — все три были замечательно хороши собой, не исключая
и старшей, Александры, которой уже минуло двадцать пять лет.
Старшая была музыкантша, средняя была замечательный живописец; но об этом почти никто не знал многие годы,
и обнаружилось это
только в самое последнее время, да
и то нечаянно.
— Нет, не думаю. Даже если б
и пригласили, так не останусь. Я просто познакомиться
только приехал
и больше ничего.
— О, почти не по делу! То есть, если хотите,
и есть одно дело, так
только совета спросить, но я, главное, чтоб отрекомендоваться, потому я князь Мышкин, а генеральша Епанчина тоже последняя из княжон Мышкиных,
и, кроме меня с нею, Мышкиных больше
и нет.
Только не могут, кажется, не принять: генеральша, уж конечно, захочет видеть старшего
и единственного представителя своего рода, а она породу свою очень ценит, как я об ней в точности слышал.
— В Петербурге? Совсем почти нет, так,
только проездом.
И прежде ничего здесь не знал, а теперь столько, слышно, нового, что, говорят, кто
и знал-то, так сызнова узнавать переучивается. Здесь про суды теперь много говорят.
Подумайте: если, например, пытка; при этом страдания
и раны, мука телесная,
и, стало быть, все это от душевного страдания отвлекает, так что одними
только ранами
и мучаешься, вплоть пока умрешь.
— Если уж так вам желательно, — промолвил он, — покурить, то оно, пожалуй,
и можно, коли
только поскорее. Потому вдруг спросит, а вас
и нет. Вот тут под лесенкой, видите, дверь. В дверь войдете, направо каморка; там можно,
только форточку растворите, потому оно не порядок…
— Это, Гаврила Ардалионыч, — начал конфиденциально
и почти фамильярно камердинер, — докладываются, что князь Мышкин
и барыни родственник, приехал с поездом из-за границы,
и узелок в руке,
только…
— Вы князь Мышкин? — спросил он чрезвычайно любезно
и вежливо. Это был очень красивый молодой человек, тоже лет двадцати восьми, стройный блондин, средневысокого роста, с маленькою наполеоновскою бородкой, с умным
и очень красивым лицом.
Только улыбка его, при всей ее любезности, была что-то уж слишком тонка; зубы выставлялись при этом что-то уж слишком жемчужно-ровно; взгляд, несмотря на всю веселость
и видимое простодушие его, был что-то уж слишком пристален
и испытующ.
— Так вас здесь знают
и наверно помнят. Вы к его превосходительству? Сейчас я доложу… Он сейчас будет свободен.
Только вы бы… вам бы пожаловать пока в приемную… Зачем они здесь? — строго обратился он к камердинеру.
Вот
только думаю немного, что я вам помешал,
и это меня беспокоит.
— Вот что, князь, — сказал генерал с веселою улыбкой, — если вы в самом деле такой, каким кажетесь, то с вами, пожалуй,
и приятно будет познакомиться;
только видите, я человек занятой,
и вот тотчас же опять сяду кой-что просмотреть
и подписать, а потом отправлюсь к его сиятельству, а потом на службу, так
и выходит, что я хоть
и рад людям… хорошим, то есть… но… Впрочем, я так убежден, что вы превосходно воспитаны, что… А сколько вам лет, князь?
И наконец, мне кажется, мы такие розные люди на вид… по многим обстоятельствам, что, у нас, пожалуй,
и не может быть много точек общих, но, знаете, я в эту последнюю идею сам не верю, потому очень часто
только так кажется, что нет точек общих, а они очень есть… это от лености людской происходит, что люди так промеж собой на глаз сортируются
и ничего не могут найти…
— Да что дома? Дома всё состоит в моей воле,
только отец, по обыкновению, дурачится, но ведь это совершенный безобразник сделался; я с ним уж
и не говорю, но, однако ж, в тисках держу,
и, право, если бы не мать, так указал бы дверь. Мать всё, конечно, плачет; сестра злится, а я им прямо сказал, наконец, что я господин своей судьбы
и в доме желаю, чтобы меня… слушались. Сестре по крайней мере всё это отчеканил, при матери.
— Своего положения? — подсказал Ганя затруднившемуся генералу. — Она понимает; вы на нее не сердитесь. Я, впрочем, тогда же намылил голову, чтобы в чужие дела не совались.
И, однако, до сих пор всё тем
только у нас в доме
и держится, что последнего слова еще не сказано, а гроза грянет. Если сегодня скажется последнее слово, стало быть,
и все скажется.
— Да; всего
только сутки в России, а уж такую раскрасавицу знаю, — ответил князь,
и тут же рассказал про свою встречу с Рогожиным
и передал весь рассказ его.
— Не знаю, как вам сказать, — ответил князь, —
только мне показалось, что в нем много страсти,
и даже какой-то больной страсти. Да он
и сам еще совсем как будто больной. Очень может быть, что с первых же дней в Петербурге
и опять сляжет, особенно если закутит.
Да тут именно чрез ум надо бы с самого начала дойти; тут именно надо понять
и…
и поступить с обеих сторон: честно
и прямо, не то… предуведомить заранее, чтобы не компрометировать других, тем паче, что
и времени к тому было довольно,
и даже еще
и теперь его остается довольно (генерал значительно поднял брови), несмотря на то, что остается всего
только несколько часов…
— У вас ведь, кажется,
только еще одна комната
и занята. Этот, как его Ферд… Фер…
Да
и предоставленные вполне своей воле
и своим решениям невесты натурально принуждены же будут, наконец, взяться сами за ум,
и тогда дело загорится, потому что возьмутся за дело охотой, отложив капризы
и излишнюю разборчивость; родителям оставалось бы
только неусыпнее
и как можно неприметнее наблюдать, чтобы не произошло какого-нибудь странного выбора или неестественного уклонения, а затем, улучив надлежащий момент, разом помочь всеми силами
и направить дело всеми влияниями.
Так как
и сам Тоцкий наблюдал покамест, по некоторым особым обстоятельствам, чрезвычайную осторожность в своих шагах,
и только еще сондировал дело, то
и родители предложили дочерям на вид
только еще самые отдаленные предположения.
Блеска она не любила, не
только не грозила хлопотами
и крутым переворотом, но могла даже усладить
и успокоить жизнь.
В этом небольшом поместье оказался тоже, хотя
и небольшой,
только что отстроенный деревянный дом; убран он был особенно изящно, да
и деревенька, как нарочно, называлась сельцо Отрадное.
Однажды случилось, что как-то в начале зимы, месяца четыре спустя после одного из летних приездов Афанасия Ивановича в Отрадное, заезжавшего на этот раз всего
только на две недели, пронесся слух, или, лучше сказать, дошел как-то слух до Настасьи Филипповны, что Афанасий Иванович в Петербурге женится на красавице, на богатой, на знатной, — одним словом, делает солидную
и блестящую партию.
Слух этот оказался потом не во всех подробностях верным: свадьба
и тогда была еще
только в проекте,
и все еще было очень неопределенно, но в судьбе Настасьи Филипповны все-таки произошел с этого времени чрезвычайный переворот.
Пред ним сидела совершенно другая женщина, нисколько не похожая на ту, которую он знал доселе
и оставил всего
только в июле месяце в сельце Отрадном.
Эта новая женщина объявляла, что ей в полном смысле все равно будет, если он сейчас же
и на ком угодно женится, но что она приехала не позволить ему этот брак,
и не позволить по злости, единственно потому, что ей так хочется,
и что, следственно, так
и быть должно, — «ну хоть для того, чтобы мне
только посмеяться над тобой вволю, потому что теперь
и я наконец смеяться хочу».
С другой стороны, опытность
и глубокий взгляд на вещи подсказали Тоцкому очень скоро
и необыкновенно верно, что он имеет теперь дело с существом совершенно из ряду вон, что это именно такое существо, которое не
только грозит, но
и непременно сделает,
и, главное, ни пред чем решительно не остановится, тем более что решительно ничем в свете не дорожит, так что даже
и соблазнить его невозможно.
Но все это в таком
только случае, если бы Настасья Филипповна решилась действовать, как все,
и как вообще в подобных случаях действуют, не выскакивая слишком эксцентрично из мерки.
А так как свадьба действительно была еще
только в намерении, то Афанасий Иванович смирился
и уступил Настасье Филипповне.
Ему показалось возможным одно
только объяснение, что гордость «оскорбленной
и фантастической женщины» доходит уже до такого исступления, что ей скорее приятнее выказать раз свое презрение в отказе, чем навсегда определить свое положение
и достигнуть недосягаемого величия.
Кончилось тем, что про Настасью Филипповну установилась странная слава: о красоте ее знали все, но
и только; никто не мог ничем похвалиться, никто не мог ничего рассказать.
Затем стал говорить генерал Епанчин, в своем качестве отца,
и говорил резонно, избегнул трогательного, упомянул
только, что вполне признает ее право на решение судьбы Афанасия Ивановича, ловко щегольнул собственным смирением, представив на вид, что судьба его дочери, а может быть
и двух других дочерей, зависит теперь от ее же решения.
Наконец, если
только он, Афанасий Иванович, не ошибается, любовь молодого человека давно уже известна самой Настасье Филипповне,
и ему показалось даже, что она смотрит на эту любовь снисходительно.
Конечно, ему всех труднее говорить об этом, но если Настасья Филипповна захотела бы допустить в нем, в Тоцком, кроме эгоизма
и желания устроить свою собственную участь, хотя несколько желания добра
и ей, то поняла бы, что ему давно странно
и даже тяжело смотреть на ее одиночество: что тут один
только неопределенный мрак, полное неверие в обновление жизни, которая так прекрасно могла бы воскреснуть в любви
и в семействе
и принять таким образом новую цель; что тут гибель способностей, может быть, блестящих, добровольное любование своею тоской, одним словом, даже некоторый романтизм, не достойный ни здравого ума, ни благородного сердца Настасьи Филипповны.
Не
только не было заметно в ней хотя бы малейшего появления прежней насмешки, прежней вражды
и ненависти, прежнего хохоту, от которого, при одном воспоминании, до сих пор проходил холод по спине Тоцкого, но, напротив, она как будто обрадовалась тому, что может наконец поговорить с кем-нибудь откровенно
и по-дружески.