Сестры на нетерпеливые расспросы мамаши отвечали очень подробно, и, во-первых, что «ровно ничего, кажется, без нее не случилось», что князь приходил, что Аглая долго к нему не выходила, с полчаса, потом вышла, и, как вышла, тотчас же предложила князю играть в шахматы; что в шахматы князь и ступить не умеет, и Аглая его тотчас же победила; стала очень весела и ужасно стыдила князя за его неуменье, ужасно
смеялась над ним, так что на князя жалко стало смотреть.
Неточные совпадения
Эта новая женщина объявляла, что ей в полном смысле все равно будет, если он сейчас же и на ком угодно женится, но что она приехала не позволить ему этот брак, и не позволить по злости, единственно потому, что ей так хочется, и что, следственно, так и быть должно, — «ну хоть для того, чтобы мне только посмеяться
над тобой вволю, потому что теперь и я наконец
смеяться хочу».
(О, как ужасно и как зло
смеялась над этим теперь Настасья Филипповна!)
— Сама знаю, что не такая, и с фокусами, да с какими? И еще, смотри, Ганя, за кого она тебя сама почитает? Пусть она руку мамаше поцеловала. Пусть это какие-то фокусы, но она все-таки ведь
смеялась же
над тобой! Это не стоит семидесяти пяти тысяч, ей-богу, брат! Ты способен еще на благородные чувства, потому и говорю тебе. Эй, не езди и сам! Эй, берегись! Не может это хорошо уладиться!
— Э! Это они так, не знают уж, что сказать. А
над Рогожиным она
смеялась, будьте уверены, это я разглядел. Это видно было. Я давеча побоялся, а теперь разглядел. Или, может быть, как она с матерью, и с отцом, и с Варей обошлась?
— Может быть, согласен, только я не помню, — продолжал князь Щ. — Одни
над этим сюжетом
смеялись, другие провозглашали, что ничего не может быть и выше, но чтоб изобразить «рыцаря бедного», во всяком случае надо было лицо; стали перебирать лица всех знакомых, ни одно не пригодилось, на этом дело и стало; вот и всё; не понимаю, почему Николаю Ардалионовичу вздумалось всё это припомнить и вывести? Что смешно было прежде и кстати, то совсем неинтересно теперь.
Смейтесь скорее
над нашею неловкостию,
над нашим неуменьем вести дела; вы и без того нас всеми силами постарались сделать смешными; но не смейте говорить, что мы бесчестны.
Вы думаете, что я
над вами
смеяться хотел давеча, Лизавета Прокофьевна?
— Никто, никто
над тобой здесь не
смеется, успокойся! — почти мучилась Лизавета Прокофьевна. — Завтра доктор новый приедет; тот ошибся; да садись, на ногах не стоишь! Бредишь… Ах, что теперь с ним делать! — хлопотала она, усаживая его в кресла. Слезинка блеснула на ее щеке.
Сомнения нет, что семейные мучения ее были неосновательны, причину имели ничтожную и до смешного были преувеличены; но если у кого бородавка на носу или на лбу, то ведь так и кажется, что всем только одно было и есть на свете, чтобы смотреть на вашу бородавку,
над нею
смеяться и осуждать вас за нее, хотя бы вы при этом открыли Америку.
— Я вам, господа, скажу факт, — продолжал он прежним тоном, то есть как будто с необыкновенным увлечением и жаром и в то же время чуть не
смеясь, может быть,
над своими же собственными словами, — факт, наблюдение и даже открытие которого я имею честь приписывать себе, и даже одному себе; по крайней мере об этом не было еще нигде сказано или написано.
Главное, Аглая точно
смеется над матерью.
Над матерью сейчас насмеялась в глаза,
над сестрами,
над князем Щ.; про меня и говорить нечего, надо мной она редко когда не
смеется, но ведь я что, я, знаешь, люблю ее, люблю даже, что она
смеется, — и, кажется, бесенок этот меня за это особенно любит, то есть больше всех других, кажется.
Потом мне рассказали о давешнем пассаже с нею и с тобой… и… и… послушай, милый князь, ты человек не обидчивый и очень рассудительный, я это в тебе заметил, но… не рассердись: ей-богу, она
над тобой
смеется.
Словам, проскочившим давеча у взволнованного генерала насчет того, что она
смеется над всеми, а
над ним,
над князем, в особенности, он поверил вполне.
И не зная даже имени его, вы
смеетесь над формой его, по примеру Вольтерову,
над копытами, хвостом и рогами его, вами же изобретенными; ибо нечистый дух есть великий и грозный дух, а не с копытами и с рогами, вами ему изобретенными.
— Я согласен, что историческая мысль, но к чему вы ведете? — продолжал спрашивать князь. (Он говорил с такою серьезностию и с таким отсутствием всякой шутки и насмешки
над Лебедевым,
над которым все
смеялись, что тон его, среди общего тона всей компании, невольно становился комическим; еще немного, и стали бы подсмеиваться и
над ним, но он не замечал этого.)
— И я рада, потому что я заметила, как
над ней иногда…
смеются. Но слушайте главное: я долго думала и наконец вас выбрала. Я не хочу, чтобы надо мной дома
смеялись, я не хочу, чтобы меня считали за маленькую дуру; я не хочу, чтобы меня дразнили… Я это всё сразу поняла и наотрез отказала Евгению Павлычу, потому что я не хочу, чтобы меня беспрерывно выдавали замуж! Я хочу… я хочу… ну, я хочу бежать из дому, а вас выбрала, чтобы вы мне способствовали.
— А
над вами никогда не
смеялась?
Над князем она, говорят,
смеется изо всех сил, с утра до ночи, чтобы виду не показать, но уж наверно умеет сказать ему каждый день что-нибудь потихоньку, потому что он точно по небу ходит, сияет…
Тотчас же прояснилось небо; князь точно из мертвых воскрес; расспрашивал Колю, висел
над каждым словом его, переспрашивал по десяти раз,
смеялся как ребенок и поминутно пожимал руки обоим смеющимся и ясно смотревшим на него мальчикам.
Аглая остановилась на мгновение, как бы пораженная, как бы самой себе не веря, что она могла выговорить такое слово; но в то же время почти беспредельная гордость засверкала в ее взгляде; казалось, ей теперь было уже всё равно, хотя бы даже «эта женщина»
засмеялась сейчас
над вырвавшимся у нее признанием.