Неточные совпадения
— Вы очень обрывисты, — заметила Александра, — вы, князь, верно, хотели вывести, что ни одного мгновения на копейки ценить нельзя, и иногда пять минут дороже сокровища. Все это похвально, но позвольте, однако же, как же этот
приятель, который вам такие страсти
рассказывал… ведь ему переменили же наказание, стало быть, подарили же эту «бесконечную жизнь». Ну, что же он с этим богатством сделал потом? Жил ли каждую-то минуту «счетом»?
«Доверяйся после этого людям, выказывай благородную доверчивость!» — восклицал он в горести, сидя с новыми
приятелями, в доме Тарасова, за бутылкой вина и
рассказывая им анекдоты про осаду Карса и про воскресшего солдата.
— Я вам, сударыня Аксинья Захаровна, про одного моего
приятеля расскажу, — продолжал старик Снежков. — Стужин есть, Семен Елизарыч, в Москве. Страшный богач: двадцать пять тысяч народу у него на фабриках кормится. Слыхали, поди, Патап Максимыч, про Семена Елизарыча? А может статься, и встречались у Макарья — он туда каждый год ездит.
— Изволь, для
приятеля расскажу, — заметил Федор Николаевич. Затем, выпив рюмку водки и наполнив ее для Легкокрылого, он встал, подошел к комоду, взял цилиндр и подал его ему.
Неточные совпадения
Зурин пил много и потчевал и меня, говоря, что надобно привыкать ко службе; он
рассказывал мне армейские анекдоты, от которых я со смеху чуть не валялся, и мы встали из-за стола совершенными
приятелями.
Потом приснилось ему, что он сидит с
приятелями у Сен-Жоржа и с аппетитом ест и пьет,
рассказывает и слушает пошлый вздор, обыкновенно рассказываемый на холостых обедах, — что ему от этого стало тяжело и скучно, и во сне даже спать захотелось.
А вот мой
приятель, барон Крюднер, воротяся из Парижа,
рассказывал, что ему на парижской дороге, в одном вагоне, было до крайности весело, а в другом до крайности страшно.
Не знаю, чем я заслужил доверенность моего нового
приятеля, — только он, ни с того ни с сего, как говорится, «взял» да и
рассказал мне довольно замечательный случай; а я вот и довожу теперь его рассказ до сведения благосклонного читателя.
Когда я
рассказывал о Лопухове, то затруднялся обособить его от его задушевного
приятеля и не умел сказать о нем почти ничего такого, чего не надобно было бы повторить и о Кирсанове.