Неточные совпадения
Остался
князь после родителей еще малым ребенком, всю
жизнь проживал и рос по деревням, так как и здоровье его требовало сельского воздуха.
— Насчет
жизни в тюрьме можно еще и не согласиться, — сказал
князь, — я слышал один рассказ человека, который просидел в тюрьме лет двенадцать; это был один из больных у моего профессора и лечился.
— Вы очень обрывисты, — заметила Александра, — вы,
князь, верно, хотели вывести, что ни одного мгновения на копейки ценить нельзя, и иногда пять минут дороже сокровища. Все это похвально, но позвольте, однако же, как же этот приятель, который вам такие страсти рассказывал… ведь ему переменили же наказание, стало быть, подарили же эту «бесконечную
жизнь». Ну, что же он с этим богатством сделал потом? Жил ли каждую-то минуту «счетом»?
— Марфа Борисовна, двадцать пять рублей… все, что могу помощию благороднейшего друга.
Князь! Я жестоко ошибся! Такова…
жизнь… А теперь… извините, я слаб, — продолжал генерал, стоя посреди комнаты и раскланиваясь во все стороны, — я слаб, извините! Леночка! подушку… милая!
— Гениальная мысль! — подхватил Фердыщенко. — Барыни, впрочем, исключаются, начинают мужчины; дело устраивается по жребию, как и тогда! Непременно, непременно! Кто очень не хочет, тот, разумеется, не рассказывает, но ведь надо же быть особенно нелюбезным! Давайте ваши жеребьи, господа, сюда, ко мне, в шляпу,
князь будет вынимать. Задача самая простая, самый дурной поступок из всей своей
жизни рассказать, — это ужасно легко, господа! Вот вы увидите! Если же кто позабудет, то я тотчас берусь напомнить!
Князь, позвольте вас спросить, как вы думаете, мне вот всё кажется, что на свете гораздо больше воров, чем неворов, и что нет даже такого самого честного человека, который бы хоть раз в
жизни чего-нибудь не украл.
— Не понимаю вас, Афанасий Иванович; вы действительно совсем сбиваетесь. Во-первых, что такое «при людях»? Разве мы не в прекрасной интимной компании? И почему «пети-жё»? Я действительно хотела рассказать свой анекдот, ну, вот и рассказала; не хорош разве? И почему вы говорите, что «не серьезно»? Разве это не серьезно? Вы слышали, я сказала
князю: «как скажете, так и будет»; сказал бы да, я бы тотчас же дала согласие, но он сказал нет, и я отказала. Тут вся моя
жизнь на одном волоске висела; чего серьезнее?
— А
князь для меня то, что я в него в первого, во всю мою
жизнь, как в истинно преданного человека поверила. Он в меня с одного взгляда поверил, и я ему верю.
— Нет, генерал! Я теперь и сама княгиня, слышали, —
князь меня в обиду не даст! Афанасий Иванович, поздравьте вы-то меня; я теперь с вашею женой везде рядом сяду; как вы думаете, выгодно такого мужа иметь? Полтора миллиона, да еще
князь, да еще, говорят, идиот в придачу, чего лучше? Только теперь и начнется настоящая
жизнь! Опоздал, Рогожин! Убирай свою пачку, я за
князя замуж выхожу и сама богаче тебя!
Я… я вас буду всю
жизнь уважать, Настасья Филипповна, — заключил вдруг
князь, как бы вдруг опомнившись, покраснев и сообразив, пред какими людьми он это говорит.
Потом дня через два или три прибавила, но уже не называя
князя, а неопределенно, «что главнейшая черта в ее
жизни была беспрерывная ошибка в людях».
А дочки тоже подивились на свою мамашу, так торжественно объявившую им, что «главнейшая черта ее
жизни — беспрерывная ошибка в людях», и в то же самое время поручавшую
князя вниманию «могущественной» старухи Белоконской в Москве, причем, конечно, пришлось выпрашивать ее внимания Христом да богом, потому что «старуха» была в известных случаях туга на подъем.
Коля Иволгин, по отъезде
князя, сначала продолжал свою прежнюю
жизнь, то есть ходил в гимназию, к приятелю своему Ипполиту, смотрел за генералом и помогал Варе по хозяйству, то есть был у ней на побегушках.
Но вы,
князь…
жизни не знаете.
Я,
князь, четвертого дня, первый раз в
жизни, ее жизнеописание в лексиконе прочел.
Убеждение в чем? (О, как мучила
князя чудовищность, «унизительность» этого убеждения, «этого низкого предчувствия», и как обвинял он себя самого!) Скажи же, если смеешь, в чем? — говорил он беспрерывно себе, с упреком и с вызовом. — Формулируй, осмелься выразить всю свою мысль, ясно, точно, без колебания! О, я бесчестен! — повторял он с негодованием и с краской в лице, — какими же глазами буду я смотреть теперь всю
жизнь на этого человека! О, что за день! О боже, какой кошмар!
— Ну, дурак какой-нибудь и он, и его подвиги! — решила генеральша. — Да и ты, матушка, завралась, целая лекция; даже не годится, по-моему, с твоей стороны. Во всяком случае непозволительно. Какие стихи? Прочти, верно, знаешь! Я непременно хочу знать эти стихи. Всю
жизнь терпеть не могла стихов, точно предчувствовала. Ради бога,
князь, потерпи, нам с тобой, видно, вместе терпеть приходится, — обратилась она к
князю Льву Николаевичу. Она была очень раздосадована.
— Вас удержала Аглая Ивановна; ведь я не ошибаюсь? Это ведь ваша дочь Аглая Ивановна? Она так хороша, что я давеча с первого взгляда угадал ее, хоть и никогда не видал. Дайте мне хоть на красавицу-то в последний раз в
жизни посмотреть, — какою-то неловкою, кривою улыбкой улыбнулся Ипполит, — вот и
князь тут, и супруг ваш, и вся компания. Отчего вы мне отказываете в последнем желании?
— Если вы не бросите сейчас же этих мерзких людей, то я всю
жизнь, всю
жизнь буду вас одного ненавидеть! — прошептала Аглая; она была как бы в исступлении, но она отвернулась, прежде чем
князь успел на нее взглянуть. Впрочем, ему уже нечего и некого было бросать: больного Ипполита тем временем успели кое-как усадить на извозчика, и дрожки отъехали.
Он прямо объявил, что пришел рассказать
князю всю
жизнь и что для того и остался в Павловске.
— Какие у меня изумруды! О,
князь, как вы еще светло и невинно, даже, можно сказать, пастушески смотрите на
жизнь!
— Вы всё про спанье; вы,
князь, моя нянька! Как только солнце покажется и «зазвучит» на небе (кто это сказал в стихах: «на небе солнце зазвучало»? бессмысленно, но хорошо!) — так мы и спать. Лебедев! Солнце ведь источник
жизни? Что значат «источники
жизни» в Апокалипсисе? Вы слыхали о «звезде Полынь»,
князь?
Какой нравственности нужно еще сверх вашей
жизни, и последнее хрипение, с которым вы отдадите последний атом
жизни, выслушивая утешения
князя, который непременно дойдет в своих христианских доказательствах до счастливой мысли, что, в сущности, оно даже и лучше, что вы умираете.
Видите,
князь, мне хоть раз в
жизни хочется сделать совершенно честное дело, то есть совершенно без задней мысли, ну, а я думаю, что я теперь, в эту минуту, не совсем способен к совершенно честному делу, да и вы, может быть, тоже… то… и… ну, да мы потом объяснимся.
— Нет,
князь, нет; я поражен «Исповедью». Главное, тем местом, где он говорит о провидении и о будущей
жизни. Там есть одна ги-гант-ская мысль!
—
Князь! Многоуважаемый
князь! Не только деньги, но за этого человека я, так сказать, даже
жизнью… нет, впрочем, преувеличивать не хочу, — не
жизнью, но если, так сказать, лихорадку, нарыв какой-нибудь или даже кашель, — то, ей-богу, готов буду перенести, если только за очень большую нужду; ибо считаю его за великого, но погибшего человека! Вот-с; не только деньги-с!
— О, это так! — вскричал
князь. — Эта мысль и меня поражала, и даже недавно. Я знаю одно истинное убийство за часы, оно уже теперь в газетах. Пусть бы выдумал это сочинитель, — знатоки народной
жизни и критики тотчас же крикнули бы, что это невероятно; а прочтя в газетах как факт, вы чувствуете, что из таких-то именно фактов поучаетесь русской действительности. Вы это прекрасно заметили, генерал! — с жаром закончил
князь, ужасно обрадовавшись, что мог ускользнуть от явной краски в лице.
— Этот листок, в золотой рамке, под стеклом, всю
жизнь провисел у сестры моей в гостиной, на самом видном месте, до самой смерти ее — умерла в родах; где он теперь — не знаю… но… ах, боже мой! Уже два часа! Как задержал я вас,
князь! Это непростительно.
—
Князь! — сказал генерал, опять сжимая до боли его руку и сверкающими глазами пристально смотря на него, как бы сам вдруг опомнившись и точно ошеломленный какою-то внезапною мыслию, —
князь! Вы до того добры, до того простодушны, что мне становится даже вас жаль иногда. Я с умилением смотрю на вас; о, благослови вас бог! Пусть
жизнь ваша начнется и процветет… в любви. Моя же кончена! О, простите, простите!
Он еще успеет перемениться; ему много жить, а
жизнь богата… а впрочем… впрочем, — потерялся вдруг
князь, — насчет подкопов… я даже и не понимаю, про что вы говорите; оставим лучше этот разговор, Ипполит.
Князь почувствовал, что это было одно из тех впечатлений, которые остаются навсегда и составляют перелом в
жизни юноши навеки.
Есть случаи, что и корабли сжигать иногда можно, и домой можно даже не возвращаться;
жизнь не из одних завтраков, да обедов, да
князей Щ. состоит.