Неточные совпадения
В одном из
таких веселых и довольных собою городков, с самым милейшим населением, воспоминание о котором останется неизгладимым в моем сердце, встретил я Александра Петровича Горянчикова, поселенца, родившегося в России дворянином и помещиком, потом сделавшегося ссыльнокаторжным второго разряда, за убийство жены своей, и, по истечении определенного ему законом десятилетнего термина каторги, смиренно и неслышно доживавшего свой век в городке К. […в городке К. — Имеется в виду Кузнецк, где не
раз бывал Достоевский в годы отбывания им солдатской службы в Сибири.] поселенцем.
Я помню, как одного из
таких арестантов, человека бесстрашного и решительного, известного начальству своими зверскими наклонностями, за какое-то преступление позвали
раз к наказанию.
Раз, говоря со мной о здоровом сложении, наследственном в их семействе, он прибавил: «Вот родитель мой,
так тот до самой кончины своей не жаловался ни на какую болезнь».
Мне пришло
раз на мысль, что если б захотели вполне раздавить, уничтожить человека, наказать его самым ужасным наказанием,
так что самый страшный убийца содрогнулся бы от этого наказания и пугался его заранее, то стоило бы только придать работе характер совершенной, полнейшей бесполезности и бессмыслицы.
Не было ремесла, которого бы не знал Аким Акимыч. Он был столяр, сапожник, башмачник, маляр, золотильщик, слесарь, и всему этому обучился уже в каторге. Он делал все самоучкой: взглянет
раз и сделает. Он делал тоже разные ящики, корзинки, фонарики, детские игрушки и продавал их в городе.
Таким образом, у него водились деньжонки, и он немедленно употреблял их на лишнее белье, на подушку помягче, завел складной тюфячок. Помещался он в одной казарме со мною и многим услужил мне в первые дни моей каторги.
Обедают не вместе, а как попало, кто раньше пришел; да и кухня не вместила бы всех
разом. Я попробовал щей, но с непривычки не мог их есть и заварил себе чаю. Мы уселись на конце стола. Со мной был один товарищ,
так же, как и я, из дворян. [Со мной был один товарищ,
так же, как и я, из дворян. — Это был сосланный вместе с Достоевским в Омск на четыре года поэт-петрашевец С. Ф. Дуров (1816–1869).]
По расчету оказывается, что товар стоит уже ему очень дорого; а потому, для больших барышей, он переливает его еще
раз, сызнова разбавляя еще
раз водой, чуть не наполовину, и,
таким образом приготовившись совершенно, ждет покупателя.
Я видел уже
раз, в Тобольске, одну знаменитость в
таком же роде, одного бывшего атамана разбойников.
В самом деле, допусти артель хоть один
раз в
таком деле поблажку, то и обыкновение смены именами кончится.
На четвертый день,
так же как и в тот
раз, когда я ходил перековываться, выстроились рано поутру арестанты, в два ряда, на площадке перед кордегардией, у острожных ворот.
«
Так вот друг, которого мне посылает судьба!» — подумал я, и каждый
раз, когда потом, в это первое тяжелое и угрюмое время, я возвращался с работы, то прежде всего, не входя еще никуда, я спешил за казармы, со скачущим передо мной и визжащим от радости Шариком, обхватывал его голову и целовал, целовал ее, и какое-то сладкое, а вместе с тем и мучительно горькое чувство щемило мне сердце.
Он мне сам сказал один
раз, как-то нечаянно, что я уже «слишком доброй души человек» и «уж
так вы просты,
так просты, что даже жалость берет».
С этакими людьми случается иногда в жизни, что они вдруг резко и крупно проявляются и обозначаются в минуты какого-нибудь крутого, поголовного действия или переворота и
таким образом
разом попадают на свою полную деятельность.
Раз в эти первые дни, в один длинный вечер, праздно и тоскливо лежа на нарах, я прослушал один из
таких рассказов и по неопытности принял рассказчика за какого-то колоссального, страшного злодея, за неслыханный железный характер, тогда как в это же время чуть не подшучивал над Петровым.
Так меня, брат,
раза четыре потом с кобылы снимали, по получасу отдыхал: водой обливали.
Представьте себе комнату шагов в двенадцать длиною и
такой же ширины, в которую набилось, может быть, до ста человек
разом, и уж по крайней мере, наверно, восемьдесят, потому что арестанты разделены были всего на две смены, а всех нас пришло в баню до двухсот человек.
У генерала Абросимова было
раз, говорят, представление и еще будет; ну,
так, может, только костюмами и возьмут, а насчет разговору,
так еще кто знает перед нашими-то!
Милое лицо Алея сияло
такою детскою, прекрасною радостью, что, признаюсь, мне ужасно было весело на него смотреть, и я, помню, невольно каждый
раз при какой-нибудь смешной и ловкой выходке актера, когда раздавался всеобщий хохот, тотчас же оборачивался к Алею и заглядывал в его лицо.
Он тоже заметил Алея и, я видел, несколько
раз с полуулыбкой оборачивался поглядеть на него:
так он был мил! «Алей Семеныч» называл он его, не знаю зачем.
Наружная чистота везде была очень удовлетворительна; всё, что с первого
раза бросалось в глаза,
так и лоснилось.
Он всё чихал и всю неделю потом чихал даже и во сне, как-то залпами, по пяти и по шести чихов за
раз, аккуратно каждый
раз приговаривая: «Господи, далось же
такое наказанье!» В ту минуту он сидел на постели и с жадностью набивал себе нос табаком из бумажного сверточка, чтоб сильнее и аккуратнее прочихаться.
Но если уж спрошено
раз: «Для чего?», и
так как уж пришлось к слову, то не могу не вспомнить теперь и еще об одном недоумении, столько лет торчавшем передо мной в виде самого загадочного факта, на который я тоже никаким образом не мог подыскать ответа.
«Меня за все били, Александр Петрович, — говорил он мне
раз, сидя на моей койке, под вечер, перед огнями, — за все про все, за что ни попало, били лет пятнадцать сряду, с самого того дня, как себя помнить начал, каждый день по нескольку
раз; не бил, кто не хотел;
так что я под конец уж совсем привык».
Так меня еще два
раза потом выводили, и уж злились они, очень на меня злились, а я их еще два
раза надул; третью тысячу только одну прошел, обмер, а как пошел четвертую,
так каждый удар, как ножом по сердцу, проходил, каждый удар за три удара шел,
так больно били!
Эта-то вот скаредная последняя тысяча (чтоб ее!..) всех трех первых стоила, и кабы не умер я перед самым концом (всего палок двести только оставалось), забили бы тут же насмерть, ну да и я не дал себя в обиду: опять надул и опять обмер; опять поверили, да и как не поверить, лекарь верит,
так что на двухстах-то последних, хоть изо всей злости били потом,
так били, что в другой
раз две тысячи легче, да нет, нос утри, не забили, а отчего не забили?
— Ну,
так ради сиротских слез твоих; но смотри же, в последний
раз… ведите его, — прибавляет он
таким мягкосердым голосом, что арестант уж и не знает, какими молитвами бога молить за
такого милостивца.
Поручик Смекалов, как уже и сказал я, иной
раз и больно наказывал, но он как-то
так умел сделать, что на него не только не злобствовали, но даже, напротив, теперь, в мое время, как уже все давно прошло, вспоминали о его штучках при сечении со смехом и с наслаждением.
Да и сам Смекалов знает, что арестант это знает; знает, что даже и солдаты, которые стоят с поднятыми розгами над лежащей жертвой, об этой самой штуке тоже давно уж наслышаны, и все-таки он повторяет ее опять, —
так она ему
раз навсегда понравилась, может быть, именно потому, что он ее сам сочинил, из литературного самолюбия.
Если назначенное по преступлению число ударов большое,
так что арестанту всего
разом не вынести, то делят ему это число на две, даже на три части, судя по тому, что скажет доктор во время уже самого наказания, то есть может ли наказуемый продолжать идти сквозь строй дальше, или это будет сопряжено с опасностью для его жизни.
Кто испытал
раз эту власть, это безграничное господство над телом, кровью и духом
такого же, как сам, человека,
так же созданного, брата по закону Христову; кто испытал власть и полную возможность унизить самым высочайшим унижением другое существо, носящее на себе образ божий, тот уже поневоле как-то делается не властен в своих ощущениях.
Для того ли, чтоб сразу приучить жертву к дальнейшим ударам, по тому расчету, что после очень трудного удара уже не
так мучительны покажутся легкие, или тут просто желание пофорсить перед жертвой, задать ей страху, огорошить ее с первого
раза, чтоб понимала она, с кем дело имеет, показать себя, одним словом.
А
так как сумасшедших случилось у нас
разом двое, беспокойных и забияк, то одна палата с другою чередовались и менялись сумасшедшими.
Стоит, смеется, и они на него глядят, усмехаются. Ну, а другой
раз и в зубы ткнет, как нарвешься. А народ-то все здоровенный, жирные
такие.
— Этта жила
такая есть, — заметил Черевин, — коли ее, эту самую жилу, с первого
раза не перерезать, то все будет биться человек, и сколько бы крови ни вытекло, не помрет.
Я попробовал
раз ее приласкать; это было для нее
так ново и неожиданно, что она вдруг вся осела к земле, на все четыре лапы, вся затрепетала и начала громко визжать от умиления.
Никогда еще я не был до сих пор
так оскорблен в остроге, и в этот
раз мне было очень тяжело. Но я попал в
такую минуту. В сенях в кухне мне встретился Т-вский, из дворян, твердый и великодушный молодой человек, без большого образования и любивший ужасно Б. Его из всех других различали каторжные и даже отчасти любили. Он был храбр, мужествен и силен, и это как-то выказывалось в каждом жесте его.