Неточные совпадения
Хотелось ему еще спросить, и даже с языка срывался вопрос: «Что предозначал этот земной поклон брату Дмитрию?» — но он
не посмел спросить.
Но, высказав свою глупость, он почувствовал, что сморозил нелепый вздор, и вдруг
захотелось ему тотчас же доказать слушателям, а пуще всего себе самому, что сказал он вовсе
не вздор.
—
Не поедешь. Тебе подсматривать здесь за мной
хочется, вот тебе чего
хочется, злая душа, оттого ты и
не поедешь?
Старик
не унимался. Он дошел до той черточки пьянства, когда иным пьяным, дотоле смирным, непременно вдруг
захочется разозлиться и себя показать.
Алеше
хотелось что-то сказать, но он
не находил ни одного слова. Сердце его сжималось от боли.
— Ничего, брат… я так с испугу. Ах, Дмитрий! Давеча эта кровь отца… — Алеша заплакал, ему давно
хотелось заплакать, теперь у него вдруг как бы что-то порвалось в душе. — Ты чуть
не убил его… проклял его… и вот теперь… сейчас… ты шутишь шутки… «кошелек или жизнь»!
— Maman, это с вами теперь истерика, а
не со мной, — прощебетал вдруг в щелочку голосок Lise из боковой комнаты. Щелочка была самая маленькая, а голосок надрывчатый, точь-в-точь такой, когда ужасно
хочется засмеяться, но изо всех сил перемогаешь смех. Алеша тотчас же заметил эту щелочку, и, наверно, Lise со своих кресел на него из нее выглядывала, но этого уж он разглядеть
не мог.
Она вдруг так быстро повернулась и скрылась опять за портьеру, что Алеша
не успел и слова сказать, — а ему
хотелось сказать. Ему
хотелось просить прощения, обвинить себя, — ну что-нибудь сказать, потому что сердце его было полно, и выйти из комнаты он решительно
не хотел без этого. Но госпожа Хохлакова схватила его за руку и вывела сама. В прихожей она опять остановила его, как и давеча.
И хоть мне ужасно будет
хотеться подслушивать, я это знаю, но я все-таки
не буду, потому что вы считаете это неблагородным.
Мучили его тоже разные странные и почти неожиданные совсем желания, например: уж после полночи ему вдруг настоятельно и нестерпимо
захотелось сойти вниз, отпереть дверь, пройти во флигель и избить Смердякова, но спросили бы вы за что, и сам он решительно
не сумел бы изложить ни одной причины в точности, кроме той разве, что стал ему этот лакей ненавистен как самый тяжкий обидчик, какого только можно приискать на свете.
«Матушка, радость моя, я ведь от веселья, а
не от горя это плачу; мне ведь самому
хочется пред ними виноватым быть, растолковать только тебе
не могу, ибо
не знаю, как их и любить.
Дети растут прекрасные,
хочется их ласкать: «А я
не могу смотреть на их невинные, ясные лики; недостоин того».
— Вправду долг. Ведь я, Алеша, ему за тебя шампанского сверх всего обещала, коль тебя приведет. Катай шампанского, и я стану пить! Феня, Феня, неси нам шампанского, ту бутылку, которую Митя оставил, беги скорее. Я хоть и скупая, а бутылку подам,
не тебе, Ракитка, ты гриб, а он князь! И хоть
не тем душа моя теперь полна, а так и быть, выпью и я с вами, дебоширить
хочется!
Алеша ничего
не ответил, точно и
не слыхал; он шел подле Ракитина скоро, как бы ужасно спеша; он был как бы в забытьи, шел машинально. Ракитина вдруг что-то укололо, точно ранку его свежую тронули пальцем. Совсем
не того ждал он давеча, когда сводил Грушеньку с Алешей; совсем иное случилось, а
не то, чего бы ему очень
хотелось.
Он
не знал, для чего обнимал ее, он
не давал себе отчета, почему ему так неудержимо
хотелось целовать ее, целовать ее всю, но он целовал ее плача, рыдая и обливая своими слезами, и исступленно клялся любить ее, любить во веки веков.
Простить
хотелось ему всех и за всё и просить прощения, о!
не себе, а за всех, за всё и за вся, а «за меня и другие просят», — прозвенело опять в душе его.
— Слушай, хочешь сейчас бутылку откупорю, выпьем за жизнь! Мне
хочется выпить, а пуще всего с тобою выпить. Никогда я с тобою
не пил, а?
Было одно мгновение в пути, что ему вдруг
захотелось остановить Андрея, выскочить из телеги, достать свой заряженный пистолет и покончить все,
не дождавшись и рассвета.
Он облокотился на стол и подпер рукой голову. Он сидел к ним боком и смотрел в стену, пересиливая в себе дурное чувство. В самом деле ему ужасно как
хотелось встать и объявить, что более
не скажет ни слова, «хоть ведите на смертную казнь».
И чувствует он еще, что подымается в сердце его какое-то никогда еще
не бывалое в нем умиление, что плакать ему
хочется, что хочет он всем сделать что-то такое, чтобы
не плакало больше дитё,
не плакала бы и черная иссохшая мать дити, чтоб
не было вовсе слез от сей минуты ни у кого и чтобы сейчас же, сейчас же это сделать,
не отлагая и несмотря ни на что, со всем безудержем карамазовским.
— А и я с тобой, я теперь тебя
не оставлю, на всю жизнь с тобой иду, — раздаются подле него милые, проникновенные чувством слова Грушеньки. И вот загорелось все сердце его и устремилось к какому-то свету, и
хочется ему жить и жить, идти и идти в какой-то путь, к новому зовущему свету, и скорее, скорее, теперь же, сейчас!
Мне, главное, и за прежнее
хотелось его прошколить, так что, признаюсь, я тут схитрил, притворился, что в таком негодовании, какого, может, и
не было у меня вовсе: «Ты, говорю, сделал низкий поступок, ты подлец, я, конечно,
не разглашу, но пока прерываю с тобою сношения.
— Мне
хотелось вам сообщить одно мое желание. Я хочу, чтобы меня кто-нибудь истерзал, женился на мне, а потом истерзал, обманул, ушел и уехал. Я
не хочу быть счастливою!
И уж конечно, Ипполит Кириллович увлекся, да и все это мало подходило к настоящему делу,
не говоря уже о том, что вышло довольно неясно, но уж слишком
захотелось высказаться чахоточному и озлобленному человеку хоть раз в своей жизни.
А
не дадут нам денег, так мы покажем, как мы их сумеем достать, когда нам очень того
захочется.
И если сторонятся пока еще другие народы от скачущей сломя голову тройки, то, может быть, вовсе
не от почтения к ней, как
хотелось поэту, а просто от ужаса — это заметьте.
Какое-то чувство уже ненависти и гадливого презрения прозвучало в этих словах. А между тем она же его предала. «Что ж, может, потому, что так чувствует себя пред ним виноватой, и ненавидит его минутами», — подумал про себя Алеша. Ему
хотелось, чтоб это было только «минутами». В последних словах Кати он заслышал вызов, но
не поднял его.