Неточные совпадения
Такие прямо говорили, не совсем, впрочем, вслух, что он святой, что в этом нет уже и сомнения, и, предвидя близкую кончину его, ожидали немедленных даже
чудес и
великой славы в самом ближайшем будущем от почившего монастырю.
Вот почему
великое известие о новом «
чуде», совершенном старцем Зосимою, повергло его в чрезвычайное недоумение.
Великое чудо, которого ждет человек и с ним весь мир, — когда все наши мертвецы встанут из гробов и оживут, совершится лишь в конце истории, к нему все мы должны готовиться.
Потом с важно-благосклонною, то есть чисто мусульманскою улыбкою (которую я так люблю и именно люблю важность этой улыбки) обратились ко мне и подтвердили: что Иса был божий пророк и что он делал
великие чудеса; что он сделал из глины птицу, дунул на нее, и она полетела… и что это и у них в книгах написано.
Воротился старик ко старухе, // Рассказал ей
великое чудо: // «Я сегодня поймал было рыбку, // Золотую рыбку, не простую; // По-нашему говорила рыбка, // Домой в море синее просилась, // Дорогою ценою откупалась: // Откупалась, чем только пожелаю. // Не посмел я взять с нее выкуп; // Так пустил ее в синее море». // Старика старуха забранила: // «Дурачина ты, простофиля! // Не умел ты взять выкупа с рыбки! // Хоть бы взял ты с нее корыто, // Наше-то совсем раскололось!»
И начнёт рассказывать про море. Говорил он о нём, как о
великом чуде, удивительными словами, тихо и громко, со страхом и любовью, горит весь от радости и становится подобен звезде. Слушаем мы его, молчим, и даже грустно от рассказов его об этой величавой живой красоте.
Неточные совпадения
Она приближалась к слову о величайшем и неслыханном
чуде, и чувство
великого торжества охватило ее.
Петру Валерьянычу я, однако, не признался, что еще допреж сего, с лишком тридцать пять лет тому, это самое
чудо видел, потому вижу от
великого удовольствия показывает человек, и стал я, напротив, дивиться и ужасаться.
«Я понял бы ваши слезы, если б это были слезы зависти, — сказал я, — если б вам было жаль, что на мою, а не на вашу долю выпадает быть там, где из нас почти никто не бывает, видеть
чудеса, о которых здесь и мечтать трудно, что мне открывается вся
великая книга, из которой едва кое-кому удается прочесть первую страницу…» Я говорил ей хорошим слогом.
От него есть избавленье только в двух крайних сортах нравственного достоинства: или в том, когда человек уже трансцендентальный негодяй, восьмое
чудо света плутовской виртуозности, вроде Aли-паши Янинского, Джеззар — паши Сирийского, Мегемет — Али Египетского, которые проводили европейских дипломатов и (Джеззар) самого Наполеона
Великого так легко, как детей, когда мошенничество наросло на человеке такою абсолютно прочною бронею, сквозь которую нельзя пробраться ни до какой человеческой слабости: ни до амбиции, ни до честолюбия, ни до властолюбия, ни до самолюбия, ни до чего; но таких героев мошенничества чрезвычайно мало, почти что не попадается в европейских землях, где виртуозность негодяйства уже портится многими человеческими слабостями.
Иван Петрович вел жизнь самую умеренную, избегал всякого рода излишеств; никогда не случалось мне видеть его навеселе (что в краю нашем за неслыханное
чудо почесться может); к женскому же полу имел он
великую склонность, но стыдливость была в нем истинно девическая. [Следует анекдот, коего мы не помещаем, полагая его излишним; впрочем, уверяем читателя, что он ничего предосудительного памяти Ивана Петровича Белкина в себе не заключает. (Прим. А. С. Пушкина.)]