Неточные совпадения
Бесспорно, что
и он некоторое время принадлежал к знаменитой плеяде иных прославленных деятелей нашего прошедшего поколения,
и одно время, — впрочем, всего
только одну самую маленькую минуточку, — его имя многими тогдашними торопившимися людьми произносилось чуть не наряду с именами Чаадаева, Белинского, Грановского
и только что начинавшего тогда за границей Герцена.
Не
только «вихря», но даже
и «обстоятельств» совсем потом не оказалось, по крайней мере в этом случае.
Я
только теперь, на днях, узнал, к величайшему моему удивлению, но зато уже в совершенной достоверности, что Степан Трофимович проживал между нами, в нашей губернии, не
только не в ссылке, как принято было у нас думать, но даже
и под присмотром никогда не находился.
Успел же прочесть всего
только несколько лекций,
и, кажется, об аравитянах; успел тоже защитить блестящую диссертацию о возникавшем было гражданском
и ганзеатическом значении немецкого городка Ганау, в эпоху между 1413
и 1428 годами, а вместе с тем
и о тех особенных
и неясных причинах, почему значение это вовсе не состоялось.
Скажу прямо: всё разрешилось пламенным участием
и драгоценною, так сказать классическою, дружбой к нему Варвары Петровны, если
только так можно о дружбе выразиться.
Наш же Степан Трофимович, по правде, был
только подражателем сравнительно с подобными лицами, да
и стоять уставал
и частенько полеживал на боку.
Он не
только ко мне прибегал, но неоднократно описывал всё это ей самой в красноречивейших письмах
и признавался ей, за своею полною подписью, что не далее как, например, вчера он рассказывал постороннему лицу, что она держит его из тщеславия, завидует его учености
и талантам; ненавидит его
и боится
только выказать свою ненависть явно, в страхе, чтоб он не ушел от нее
и тем не повредил ее литературной репутации; что вследствие этого он себя презирает
и решился погибнуть насильственною смертью, а от нее ждет последнего слова, которое всё решит,
и пр.,
и пр., всё в этом роде.
Мало-помалу она так его вымуштровала, что он уже
и сам не смел напоминать о вчерашнем, а
только заглядывал ей некоторое время в глаза.
Действительно, Варвара Петровна наверно
и весьма часто его ненавидела; но он одного
только в ней не приметил до самого конца, того, что стал наконец для нее ее сыном, ее созданием, даже, можно сказать, ее изобретением, стал плотью от плоти ее,
и что она держит
и содержит его вовсе не из одной
только «зависти к его талантам».
Когда барон подтвердил положительно совершенную достоверность
только что разнесшихся тогда первых слухов о великой реформе, Степан Трофимович вдруг не вытерпел
и крикнул ура!
и даже сделал рукой какой-то жест, изображавший восторг.
Только два раза во всю свою жизнь сказала она ему: «Я вам этого никогда не забуду!» Случай с бароном был уже второй случай; но
и первый случай в свою очередь так характерен
и, кажется, так много означал в судьбе Степана Трофимовича, что я решаюсь
и о нем упомянуть.
(У самого генерал-лейтенанта было всего
только полтораста душ
и жалованье, кроме того знатность
и связи; а всё богатство
и Скворешники принадлежали Варваре Петровне, единственной дочери одного очень богатого откупщика.)
Одна странная мысль вдруг осенила Степана Трофимовича: «Не рассчитывает ли неутешная вдова на него
и не ждет ли, в конце траурного года, предложения с его стороны?» Мысль циническая; но ведь возвышенность организации даже иногда способствует наклонности к циническим мыслям, уже по одной
только многосторонности развития.
Только что он вошел к себе
и, в хлопотливом раздумье, взяв сигару
и еще не успев ее закурить, остановился, усталый, неподвижно пред раскрытым окном, приглядываясь к легким, как пух, белым облачкам, скользившим вокруг ясного месяца, как вдруг легкий шорох заставил его вздрогнуть
и обернуться.
Он был темно-рус,
и волосы его
только в последнее время начали немного седеть.
Но, по некоторому гражданскому кокетству, он не
только не молодился, но как бы
и щеголял солидностию лет своих,
и в костюме своем, высокий, сухощавый, с волосами до плеч, походил как бы на патриарха или, еще вернее, на портрет поэта Кукольника, литографированный в тридцатых годах при каком-то издании, особенно когда сидел летом в саду, на лавке, под кустом расцветшей сирени, опершись обеими руками на трость, с раскрытою книгой подле
и поэтически задумавшись над закатом солнца.
Но любопытны в этом не свойства девочки, а то, что даже
и в пятьдесят лет Варвара Петровна сохраняла эту картинку в числе самых интимных своих драгоценностей, так что
и Степану Трофимовичу, может быть,
только поэтому сочинила несколько похожий на изображенный на картинке костюм.
Она принялась было сама читать газеты
и журналы, заграничные запрещенные издания
и даже начавшиеся тогда прокламации (всё это ей доставлялось); но у ней
только голова закружилась.
Иные (хотя
и далеко не все) являлись даже пьяные, но как бы сознавая в этом особенную, вчера
только открытую красоту.
Он со слезами вспоминал об этом девять лет спустя, — впрочем, скорее по художественности своей натуры, чем из благодарности. «Клянусь же вам
и пари держу, — говорил он мне сам (но
только мне
и по секрету), — что никто-то изо всей этой публики знать не знал о мне ровнешенько ничего!» Признание замечательное: стало быть, был же в нем острый ум, если он тогда же, на эстраде, мог так ясно понять свое положение, несмотря на всё свое упоение;
и, стало быть, не было в нем острого ума, если он даже девять лет спустя не мог вспомнить о том без ощущения обиды.
Только в Москве опомнился — как будто
и в самом деле что-нибудь другое в ней мог найти?
Он был членом клуба, осанисто проигрывал
и заслужил почет, хотя многие смотрели на него
только как на «ученого».
Не любила она
и Шатова, всего
только в последний год ставшего членом кружка.
Липутин очень укорял его потом за то, что он не отвергнул тогда с презрением эти сто рублей, как от бывшей его деспотки помещицы,
и не
только принял, а еще благодарить потащился.
Они всё брали из книжек
и, по первому даже слуху из столичных прогрессивных уголков наших, готовы были выбросить за окно всё что угодно, лишь бы
только советовали выбрасывать.
Он
только умел крутить усы, пить
и болтать самый неловкий вздор, какой
только можно вообразить себе.
Штабс-капитан вскоре скрылся
и явился опять в нашем городе
только в самое последнее время, с своею сестрой
и с новыми целями; но о нем впереди.
«Высший либерализм»
и «высший либерал», то есть либерал без всякой цели, возможны
только в одной России.
Папе давным-давно предсказали мы роль простого митрополита в объединенной Италии
и были совершенно убеждены, что весь этот тысячелетний вопрос, в наш век гуманности, промышленности
и железных дорог, одно
только плевое дело.
Если уж очень подпивали, — а это случалось, хотя
и не часто, — то приходили в восторг,
и даже раз хором, под аккомпанемент Лямшина, пропели «Марсельезу»,
только не знаю, хорошо ли вышло.
Хорошо, что всё это скоро прошло
и разрешилось ничем; но
только я подивился тогда на Степана Трофимовича.
Увы! мы
только поддакивали. Мы аплодировали учителю нашему, да с каким еще жаром! А что, господа, не раздается ли
и теперь, подчас сплошь да рядом, такого же «милого», «умного», «либерального» старого русского вздора?
Вы мало того что просмотрели народ, — вы с омерзительным презрением к нему относились, уж по тому одному, что под народом вы воображали себе один
только французский народ, да
и то одних парижан,
и стыдились, что русский народ не таков.
Степан Трофимович уверял ее, что это
только первые, буйные порывы слишком богатой организации, что море уляжется
и что всё это похоже на юность принца Гарри, кутившего с Фальстафом, Пойнсом
и мистрис Квикли, описанную у Шекспира.
Сгоряча все сначала запомнили
только второе мгновение, когда он уже наверно всё понимал в настоящем виде
и не
только не смутился, но, напротив, улыбался злобно
и весело, «без малейшего раскаяния».
Проектировали даже в честь его по подписке обед,
и только по усиленной его же просьбе оставили эту мысль, — может быть, смекнув наконец, что человека все-таки протащили за нос
и что, стало быть, очень-то уж торжествовать нечего.
До последнего случая он ни разу ни с кем не поссорился
и никого не оскорбил, а уж вежлив был так, как кавалер с модной картинки, если бы
только тот мог заговорить.
Самолюбивый
и завистливый Липутин всего
только два раза в год созывал гостей, но уж в эти разы не скупился.
Милый, мягкий наш Иван Осипович
только что воротился
и только что успел выслушать горячую клубную жалобу.
— За умнейшего
и за рассудительнейшего, а
только вид такой подал, будто верю про то, что вы не в рассудке… Да
и сами вы о моих мыслях немедленно тогда догадались
и мне, чрез Агафью, патент на остроумие выслали.
Липутин скрючился
и не сумел ответить. Nicolas несколько побледнел или так
только показалось Липутину.
— Нет, это не с французского перевод! — с какою-то даже злобой привскочил Липутин, — это со всемирно-человеческого языка будет перевод-с, а не с одного
только французского! С языка всемирно-человеческой социальной республики
и гармонии, вот что-с! А не с французского одного!..
И это там, где сам же он скопил себе «домишко», где во второй раз женился
и взял за женой деньжонки, где, может быть, на сто верст кругом не было ни одного человека, начиная с него первого, хоть бы с виду
только похожего на будущего члена «всемирно-общечеловеческой социальной республики
и гармонии».
О будущей губернаторше (которую ждали у нас
только к осени) повторяли, что она хотя, слышно,
и гордячка, но зато уже настоящая аристократка, а не то что «какая-нибудь наша несчастная Варвара Петровна».
— En un mot, я
только ведь хотел сказать, что это один из тех начинающих в сорок лет администраторов, которые до сорока лет прозябают в ничтожестве
и потом вдруг выходят в люди посредством внезапно приобретенной супруги или каким-нибудь другим, не менее отчаянным средством… То есть он теперь уехал… то есть я хочу сказать, что про меня тотчас же нашептали в оба уха, что я развратитель молодежи
и рассадник губернского атеизма… Он тотчас же начал справляться.
— Я вам говорю, я приехала
и прямо на интригу наткнулась, Вы ведь читали сейчас письмо Дроздовой, что могло быть яснее? Что же застаю? Сама же эта дура Дроздова, — она всегда
только дурой была, — вдруг смотрит вопросительно: зачем, дескать, я приехала? Можете представить, как я была удивлена! Гляжу, а тут финтит эта Лембке
и при ней этот кузен, старика Дроздова племянник, — всё ясно! Разумеется, я мигом всё переделала
и Прасковья опять на моей стороне, но интрига, интрига!
Мне кажется, он сам против всей этой интриги
и ничего не желает, а финтила
только Лембке.
— Понимаю. По-прежнему приятели, по-прежнему попойки, клуб
и карты,
и репутация атеиста. Мне эта репутация не нравится, Степан Трофимович. Я бы не желала, чтобы вас называли атеистом, особенно теперь не желала бы. Я
и прежде не желала, потому что ведь всё это одна
только пустая болтовня. Надо же наконец сказать.
Вместо того чтобы благородно стоять свидетельством, продолжать собою пример, вы окружаете себя какою-то сволочью, вы приобрели какие-то невозможные привычки, вы одряхлели, вы не можете обойтись без вина
и без карт, вы читаете одного
только Поль де Кока
и ничего не пишете, тогда как все они там пишут; всё ваше время уходит на болтовню.
Да, действительно, до сих пор, до самого этого дня, он в одном
только оставался постоянно уверенным, несмотря на все «новые взгляды»
и на все «перемены идей» Варвары Петровны, именно в том, что он всё еще обворожителен для ее женского сердца, то есть не
только как изгнанник или как славный ученый, но
и как красивый мужчина.