Неточные совпадения
Замечу, что у нас многие полагали, что в день манифеста
будет нечто необычайное, в том роде, как предсказывал Липутин, и всё ведь так называемые знатоки
народа и государства.
Лекции о первобытных
народах и о первобытном человеке
были занимательнее арабских сказок.
Да и действительно
было что-то необыкновенное и неожиданное для всех в появлении такой особы вдруг откуда-то на улице средь
народа.
— То
есть в том смысле, что чем хуже, тем лучше, я понимаю, понимаю, Варвара Петровна. Это вроде как в религии: чем хуже человеку жить или чем забитее или беднее весь
народ, тем упрямее мечтает он о вознаграждении в раю, а если при этом хлопочет еще сто тысяч священников, разжигая мечту и на ней спекулируя, то… я понимаю вас, Варвара Петровна,
будьте покойны.
Кстати: здесь скопцы
есть в уезде, любопытный
народ…
— Ни один
народ, — начал он, как бы читая по строкам и в то же время продолжая грозно смотреть на Ставрогина, — ни один
народ еще не устраивался на началах науки и разума; не
было ни разу такого примера, разве на одну минуту, по глупости.
Разум и наука в жизни
народов всегда, теперь и с начала веков, исполняли лишь должность второстепенную и служебную; так и
будут исполнять до конца веков.
Цель всего движения народного, во всяком
народе и во всякий период его бытия,
есть единственно лишь искание бога, бога своего, непременно собственного, и вера в него как в единого истинного.
Бог
есть синтетическая личность всего
народа, взятого с начала его и до конца.
Никогда не
было еще
народа без религии, то
есть без понятия о зле и добре.
Если великий
народ не верует, что в нем одном истина (именно в одном и именно исключительно), если не верует, что он один способен и призван всех воскресить и спасти своею истиной, то он тотчас же перестает
быть великим
народом и тотчас же обращается в этнографический материал, а не в великий
народ.
Но истина одна, а стало
быть, только единый из
народов и может иметь бога истинного, хотя бы остальные
народы и имели своих особых и великих богов.
— Вы атеист, потому что вы барич, последний барич. Вы потеряли различие зла и добра, потому что перестали свой
народ узнавать. Идет новое поколение, прямо из сердца народного, и не узнаете его вовсе ни вы, ни Верховенские, сын и отец, ни я, потому что я тоже барич, я, сын вашего крепостного лакея Пашки… Слушайте, добудьте бога трудом; вся
суть в этом, или исчезнете, как подлая плесень; трудом добудьте.
— Похож-то ты очень похож, может, и родственник ему
будешь, — хитрый
народ!
Молодые люди (из коих один
был уже не совсем молодой) вышли тоже из экипажа и протеснились к иконе, довольно небрежно отстраняя
народ.
Он незнатной
был породы,
Он возрос среди
народа.
Но, гонимый местью царской,
Злобной завистью боярской,
Он обрек себя страданью,
Казням, пыткам, истязанью
И пошел вещать
народуБратство, равенство, свободу.
То
были, — так как теперь это не тайна, — во-первых, Липутин, затем сам Виргинский, длинноухий Шигалев — брат госпожи Виргинской, Лям-шин и, наконец, некто Толкаченко — странная личность, человек уже лет сорока и славившийся огромным изучением
народа, преимущественно мошенников и разбойников, ходивший нарочно по кабакам (впрочем, не для одного изучения народного) и щеголявший между нами дурным платьем, смазными сапогами, прищуренно-хитрым видом и народными фразами с завитком.
Знаете ли, что я вам скажу, Ставрогин: в русском
народе до сих пор не
было цинизма, хоть он и ругался скверными словами.
Вздор тоже, что привезены
были пожарные бочки с водой, из которых обливали
народ.
Ну на что, на что вам
был весь этот
народ?
Направо пожарные и
народ отстаивали довольно большое деревянное строение, еще не загоревшееся, но уже несколько раз загоравшееся, и которому неминуемо суждено
было сгореть.
— То
есть еще вовсе нет, и, признаюсь, я ровно ничего не слыхал, но ведь с
народом что поделаешь, особенно с погорелыми: Vox populi vox dei.
— Его рука, — заявили Липутин и Толкаченко (то
есть знаток
народа).
— Надо быть-с, надо быть-с. То-то мужики здесь дивятся, словно, сударь, вас на большой дороге будто бы пешком повстречали. Глупый они народ-с.
Настасья… нечего и говорить, она тоже из
народа… не настоящий
народ (фр.).] то
есть настоящий, который на большой дороге, мне кажется, ему только и дела, куда я, собственно, еду…
Для Константина
народ был только главный участник в общем труде, и, несмотря на всё уважение и какую-то кровную любовь к мужику, всосанную им, как он сам говорил, вероятно с молоком бабы-кормилицы, он, как участник с ним в общем деле, иногда приходивший в восхищенье от силы, кротости, справедливости этих людей, очень часто, когда в общем деле требовались другие качества, приходил в озлобление на народ за его беспечность, неряшливость, пьянство, ложь.
Народу было пропасть, и в кавалерах не было недостатка; штатские более теснились вдоль стен, но военные танцевали усердно, особенно один из них, который прожил недель шесть в Париже, где он выучился разным залихватским восклицаньям вроде: «Zut», «Ah fichtrrre», «Pst, pst, mon bibi» [«Зют», «Черт возьми», «Пст, пст, моя крошка» (фр.).] и т.п. Он произносил их в совершенстве, с настоящим парижским шиком,и в то же время говорил «si j’aurais» вместо «si j’avais», [Неправильное употребление условного наклонения вместо прошедшего: «если б я имел» (фр.).] «absolument» [Безусловно (фр.).] в смысле: «непременно», словом, выражался на том великорусско-французском наречии, над которым так смеются французы, когда они не имеют нужды уверять нашу братью, что мы говорим на их языке, как ангелы, «comme des anges».
Зашли в ресторан, в круглый зал, освещенный ярко, но мягко, на маленькой эстраде играл струнный квартет, музыка очень хорошо вторила картавому говору, смеху женщин, звону стекла,
народа было очень много, и все как будто давно знакомы друг с другом; столики расставлены как будто так, чтоб удобно было любоваться костюмами дам; в центре круга вальсировали высокий блондин во фраке и тоненькая дама в красном платье, на голове ее, точно хохол необыкновенной птицы, возвышался большой гребень, сверкая цветными камнями.
Неточные совпадения
Городничий (дрожа).По неопытности, ей-богу по неопытности. Недостаточность состояния… Сами извольте посудить: казенного жалованья не хватает даже на чай и сахар. Если ж и
были какие взятки, то самая малость: к столу что-нибудь да на пару платья. Что же до унтер-офицерской вдовы, занимающейся купечеством, которую я будто бы высек, то это клевета, ей-богу клевета. Это выдумали злодеи мои; это такой
народ, что на жизнь мою готовы покуситься.
Чудно все завелось теперь на свете: хоть бы народ-то уж
был видный, а то худенький, тоненький — как его узнаешь, кто он?
Поят народ распущенный, // Зовут на службы земские, // Сажают, учат грамоте, — // Нужна ему она!
Солдат ударил в ложечки, // Что
было вплоть до берегу //
Народу — все сбегается. // Ударил — и запел:
Довольно! Окончен с прошедшим расчет, // Окончен расчет с господином! // Сбирается с силами русский
народ // И учится
быть гражданином.