Неточные совпадения
Поразило меня тоже его лицо: волосы его были что-то уж очень черны, светлые глаза его что-то уж очень спокойны и ясны, цвет лица что-то уж очень нежен и бел, румянец что-то уж слишком ярок и чист, зубы как жемчужины,
губы как коралловые, — казалось бы, писаный красавец, а
в то же время как будто и отвратителен.
Если же долго никто не приходил, то он тоскливо бродил по комнатам, подходил к окну,
в задумчивости жевал
губами, вздыхал глубоко, а под конец чуть не хныкал.
— Лиза, ехать пора, — брезгливо возгласила Прасковья Ивановна и приподнялась с места. — Ей, кажется, жаль уже стало, что она давеча,
в испуге, сама себя обозвала дурой. Когда говорила Дарья Павловна, она уже слушала с высокомерною склад-кой на
губах. Но всего более поразил меня вид Лизаветы Николаевны с тех пор, как вошла Дарья Павловна:
в ее глазах засверкали ненависть и презрение, слишком уж нескрываемые.
— Степан Трофимович так и написал вам, что женится на «чужих грехах, совершенных
в Швейцарии», и чтобы вы летели «спасать его», этими самыми выражениями? — подошла вдруг Варвара Петровна, вся желтая, с искривившимся лицом, со вздрагивающими
губами.
Минуты две он простоял у стола
в том же положении, по-видимому очень задумавшись; но вскоре вялая, холодная улыбка выдавилась на его
губах.
— Боюсь только, нет ли тут чего с егостороны, — продолжала она, не отвечая на вопрос, даже вовсе его не расслышав. — Опять-таки не мог же он сойтись с такими людишками. Графиня съесть меня рада, хоть и
в карету с собой посадила. Все
в заговоре — неужто и он? Неужто и он изменил? (Подбородок и
губы ее задрожали.) Слушайте вы: читали вы про Гришку Отрепьева, что на семи соборах был проклят?
Но вскоре улыбка сверкнула на
губах его, — улыбка высокомерного торжества и
в то же время какого-то тупого недоверчивого изумления.
На
губах его была самая сладчайшая из всегдашних его улыбок, обыкновенно напоминающих уксус с сахаром, а
в руках листок почтовой бумаги.
— Да, мерзавцев много, — отрывисто и болезненно проговорила она. Она лежала протянувшись, недвижимо и как бы боясь пошевелиться, откинувшись головой на подушку, несколько вбок, смотря
в потолок утомленным, но горячим взглядом. Лицо ее было бледно,
губы высохли и запеклись.
Довольно долго сидел он так, изредка шамкая
губами и крепко сжав
в руке ручку зонтика.
— Вы то есть из каких будете, коли не будет неучтиво спросить? — не вытерпела наконец бабенка, когда Степан Трофимович вдруг,
в рассеянности, посмотрел на нее. Бабенка была лет двадцати семи, плотная, чернобровая и румяная, с ласково улыбающимися красными
губами, из-под которых сверкали белые ровные зубы.
— Да не оставлю же я вас, Степан Трофимович, никогда не оставлю-с! — схватила она его руки и сжала
в своих, поднося их к сердцу, со слезами на глазах смотря на него. («Жалко уж очень мне их стало
в ту минуту», — передавала она.)
Губы его задергались как бы судорожно.
Она села опять на стул. Степан Трофимович крепко держал ее за руку. Долго она не позволяла ему говорить. Он поднес руку ее к
губам и стал целовать. Она стиснула зубы, смотря куда-то
в угол.
Но бедный мальчик уже не помнит себя. С криком пробивается он сквозь толпу к савраске, обхватывает ее мертвую, окровавленную морду и целует ее, целует ее в глаза,
в губы… Потом вдруг вскакивает и в исступлении бросается с своими кулачонками на Миколку. В этот миг отец, уже долго гонявшийся за ним, схватывает его, наконец, и выносит из толпы.
Он играл ножом для разрезывания книг, капризно изогнутой пластинкой бронзы с позолоченной головою бородатого сатира на месте ручки. Нож выскользнул из рук его и упал к ногам девушки; наклонясь, чтоб поднять его, Клим неловко покачнулся вместе со стулом и, пытаясь удержаться, схватил руку Нехаевой, девушка вырвала руку, лишенный опоры Клим припал на колено. Он плохо помнил, как разыгралось все дальнейшее, помнил только горячие ладони на своих щеках, сухой и быстрый поцелуй
в губы и торопливый шепот:
Теперь он готов был влюбиться в бабушку. Он так и вцепился в нее: целовал ее
в губы, в плечи, целовал ее седые волосы, руку. Она ему казалась совсем другой теперь, нежели пятнадцать, шестнадцать лет назад. У ней не было тогда такого значения на лице, какое он видел теперь, ума, чего-то нового.
Неточные совпадения
Дверь отворяется, и выставляется какая-то фигура во фризовой шинели, с небритою бородою, раздутою
губою и перевязанною щекою; за нею
в перспективе показывается несколько других.
Угрюм-Бурчеев мерным шагом ходил среди всеобщего опустошения, и на
губах его играла та же самая улыбка, которая озарила лицо его
в ту минуту, когда он,
в порыве начальстволюбия, отрубил себе указательный палец правой руки.
Вышел вперед белокурый малый и стал перед градоначальником.
Губы его подергивались, словно хотели сложиться
в улыбку, но лицо было бледно, как полотно, и зубы тряслись.
С ними происходило что-то совсем необыкновенное. Постепенно,
в глазах у всех солдатики начали наливаться кровью. Глаза их, доселе неподвижные, вдруг стали вращаться и выражать гнев; усы, нарисованные вкривь и вкось, встали на свои места и начали шевелиться;
губы, представлявшие тонкую розовую черту, которая от бывших дождей почти уже смылась, оттопырились и изъявляли намерение нечто произнести. Появились ноздри, о которых прежде и
в помине не было, и начали раздуваться и свидетельствовать о нетерпении.
Молча указывали они на вытянутые
в струну дома свои, на разбитые перед этими домами палисадники, на форменные казакины,
в которые однообразно были обмундированы все жители до одного, — и трепетные
губы их шептали:"Сатана!"