Неточные совпадения
В этих двух противоположных отрывках можно найти ключ к тому, отчего
критика до сих пор не могла прямо и просто взглянуть на Островского как на писателя, изображающего жизнь известной части
русского общества, а все усмотрели на него как на проповедника морали, сообразной с понятиями той или другой партии.
С другой стороны — навязывать автору свой собственный образ мыслей тоже не нужно, да и неудобно (разве при такой отваге, какую выказал
критик «Атенея», г. Н. П. Некрасов, из Москвы): теперь уже для всякого читателя ясно, что Островский не обскурант, не проповедник плетки как основания семейной нравственности, не поборник гнусной морали, предписывающей терпение без конца и отречение от прав собственной личности, — равно как и не слепой, ожесточенный пасквилянт, старающийся во что бы то ни стало выставить на позор грязные пятна
русской жизни.
Максим Федотыч Русаков — этот лучший представитель всех прелестей старого быта, умнейший старик,
русская душа, которою славянофильские и кошихинствующие
критики кололи глаза нашей послепетровской эпохе и всей новейшей образованности, — Русаков, на наш взгляд, служит живым протестом против этого темного быта, ничем не осмысленного и безнравственного в самом корне своем.
Критика решила, что смысл пьесы — указание вреда полуобразованности и восхваление коренных начал
русского быта.
Мы вовсе не понимаем, каким образом некоторые
критики могли вывести, что в этом лице и вообще в комедии «Бедность не порок» Островский хотел показать вредное действие новых понятий на старый
русский быт…
Сартр в своих статьях о литературе иногда говорит то, что в России в 60-е годы говорили
русские критики Чернышевский, Добролюбов, Писарев, но выражает это в более утонченной форме.
Но ведь есть такие деликатные читатели, которые непременно захотят дочитать до конца, чтобы не ошибиться в беспристрастном суждении; таковы, например, все
русские критики.
Но наследие Достоевского и Л. Толстого, которых не способны были оценить старые
русские критики, проблематика этих русских гениев очень чувствовалась.
Неточные совпадения
—
Критика — законна. Только — серебро и медь надобно чистить осторожно, а у нас металлы чистят тертым кирпичом, и это есть грубое невежество, от которого вещи страдают. Европа весьма величественно распухла и многими домыслами своими, конечно, может гордиться. Но вот, например, европейская обувь, ботинки разные, ведь они не столь удобны, как наш
русский сапог, а мы тоже начали остроносые сапоги тачать, от чего нам нет никакого выигрыша, только мозоли на пальцах. Примерчик этот возьмите иносказательно.
«Мы полагаем, что настало время, когда история повелительно требует от честных и разумных
русских людей, чтобы они подвергли это самобытное всестороннему изучению, безбоязненной
критике.
Большое дело, совершенное Владимиром Соловьевым для
русского сознания, нужно видеть прежде всего в его беспощадной
критике церковного национализма, в его вечном призыве к вселенскому духу Христову, к освобождению Христова духа из плена у национальной стихии, стихии натуралистической.
Западные
критики меня ценили гораздо более, чем
критики русские, которые никогда не имели ко мне особенной любви и внимания.
Он пытался раскрыть религиозный смысл творчества великих
русских гениев, хотя его
критика была слишком схематической.