Неточные совпадения
И в
то время, может быть, даже более, чем во всякое другое, встречаем мы торжественных, льстивых од. Но это была дань своему веку, и, обеспечив себя подобным творением, каждый из писателей
тем безбоязненнее и прямее мог изображать современное
общество и подсмеиваться над его недостатками. Таков именно и есть характер «Собеседника», как покажет подробный разбор его.
Вот в каком отношении могут быть сближены «Собеседник» и Российская академия: они имели одну и
ту же цель, явились вследствие одного и
того же просвещенного стремления — распространять просвещение в
обществе и возвысить значение отечественной литературы.
Поэтому она позволяла писать и
то, что ей не нравилось, зная, что это не будет иметь слишком обширного влияния на жизнь
общества; возвышала чинами и наградами
тех, чьи произведения были ей приятны, для
того, чтобы этим самым обратить общее внимание на автора, а таким образом и на его сочинения.
Точно так, как, покровительствуя литературе, великая Екатерина умела
тем самым указывать ей и надлежащее направление, так же точно, взявшись за сатирическое перо, она умела указать и предметы сатиры в современном русском
обществе.
Статья эта есть не что иное, как пространная насмешка над незнающими людьми, которые составляют
общества, собираются, толкуют, отдают преимущество мнению
того, у кого грудь сильнее, и все-таки разъезжаются, ничего не решив, или кончают дело
тем, что записывают мнение каждого члена порознь и потом сдают дело в архив.
Результат всех заседаний состоит разве в
том, что на членов
общества жалуются соседи за ранние их собрания, говоря, что каретным стуком мешают многим спать.
Более серьезно, нежели все окружавшие ее, проникнутая просвещенными идеями, умея вносить их в самую жизнь, трудившаяся не только для
того, чтобы показать свои труды, но и для
того, чтобы в самом деле быть полезною для других, она стояла гораздо выше современного ей русского
общества.
И это было великое дело — восстать на пороки сильные, господствующие, распространенные во всех классах
общества, начиная с самых высочайших, и чем выше,
тем больше, по крайней мере в отношении к первому.
Смотря на эту сильную, настойчивую борьбу с главнейшими недостатками эпохи, нельзя с сожалением не припомнить нашей литературы последнего времени, которая большею частию сражается с призраками и бросает слова свои на воздух, которая осмеливается нападать только на
то, что не простирается за пределы какого-нибудь очень тесного кружка или что давно уже осмеяно и оставлено самим
обществом.
Это
тем более досадно, что с нынешними своими средствами она могла бы сделать гораздо больше для
общества, нежели в
то время, когда она сама еще едва выходила из пеленок (61).
В XI-й части «Собеседника» помещено письмо одного священника, который говорит: «Недавно в немалом благородном собрании предложен был, между прочим, высокоблагородному важный вопрос: что есть бог? — и по многим прениям многие сего
общества члены такие определения сей задаче изыскивали, что не без сожаления можно было приметить, сколь много подобных сим найдется мудрецов, за
то одно не знающих святости христианского закона, понеже никакого о нем понятия не имеют».
Осмеивая неуместное употребление французских фраз в
обществе, они
тем сильнее осмеивали
тех, которые с подобною привычкой принимались писать по-русски.
Все это горькое переходное время тяжело отразилось на русском
обществе, и нельзя не отдать чести «Собеседнику» по крайней мере за
то, что он понял нелепость этого положения и старался выводить на общее посмеяние как упорное старинное невежество, так и пустоцвет французской цивилизации, столь дурно усвоенной у нас тогдашними молодыми людьми.
В особенности сатирики отличались этим, и даже чем острее, чем резче была сатира,
тем с большим чувством говорилось в ней о благодеяниях, изливаемых на народ императрицей, как будто бы автор хотел этим отстранить от себя всякий упрек в свободоязычии и старался заранее показать, что он предпринимает обличать пороки единственно по желанию добра
обществу.
В нем сосредоточивалось все, что составляло цвет тогдашней литературы; его издатели были люди, стоявшие по образованию далеко выше большей части своих соотечественников; стремления их клонились именно к
тому, чтобы изобразить нравы современного им русского
общества, выставив напоказ и дурное и хорошее.
Да оно объясняется и оправдывается и самым состоянием русского
общества в
то время.
Видно, что
общество не довольствовалось одним изображением порока, а требовало еще указания на
то, что в нем именно дурно и почему, — требовало поддержки и возбуждения для себя в прямом поучении, которое можно бы было просто принять, не трудясь над размышлением и обсуживанием предмета.
Кроме этих «записок» и «Былей и небылиц», в «Собеседнике» помещены еще следующие статьи, писанные Екатериною: 1) ответы на вопросы Фонвизина (ч. III, ст XVII); 2) ответ на письмо к автору «Былей и небылиц» (ч. VII, ст. XX); 3) письмо неизвестного каноника ignorante bambmelli, по поводу
того же письма (ч. VII, ст. X); 4) «
Общества незнающих ежедневная записка», подписанная: «Скрепил известный каноник» (ч. VIII, ст. VI).
Правда, нельзя с грустью не вспомнить и
того, сколько грубых порицаний и злобных обвинений в наше время навлек на себя писатель, осмелившийся поднять даже ничтожный кончик завесы, под которой скрываются пороки
общества, да еще перенесший их в дальний уездный город…
(64) Статья «Собеседника» заимствована, конечно, из «Письмовника», первое издание которого, под именем «Универсальной грамматики», вышло еще в 1769 году. Там статья эта носит название: «Повесть о
том, как некоего юношу друзья его уверили, что он ослеп». Помещена она (см. пятое издание, 1793) там под № 234, тотчас после знаменитой в свое время «Потешной повести о педанте», которая одна даже могла бы дать понятие о нравах
того общества, в котором печатались и имели успех подобные вещи.
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Тебе все такое грубое нравится. Ты должен помнить, что жизнь нужно совсем переменить, что твои знакомые будут не
то что какой-нибудь судья-собачник, с которым ты ездишь травить зайцев, или Земляника; напротив, знакомые твои будут с самым тонким обращением: графы и все светские… Только я, право, боюсь за тебя: ты иногда вымолвишь такое словцо, какого в хорошем
обществе никогда не услышишь.
Артемий Филиппович. Смотрите, чтоб он вас по почте не отправил куды-нибудь подальше. Слушайте: эти дела не так делаются в благоустроенном государстве. Зачем нас здесь целый эскадрон? Представиться нужно поодиночке, да между четырех глаз и
того… как там следует — чтобы и уши не слыхали. Вот как в
обществе благоустроенном делается! Ну, вот вы, Аммос Федорович, первый и начните.
[Фаланстер (франц.) — дом-дворец, в котором, по идее французского социалиста-утописта Фурье (1772–1837), живет «фаланга»,
то есть ячейка коммунистического
общества будущего.]
Но меры эти почти всегда касаются только простых идиотов; когда же придатком к идиотству является властность,
то дело ограждения
общества значительно усложняется.
В речи, сказанной по этому поводу, он довольно подробно развил перед обывателями вопрос о подспорьях вообще и о горчице, как о подспорье, в особенности; но оттого ли, что в словах его было более личной веры в правоту защищаемого дела, нежели действительной убедительности, или оттого, что он, по обычаю своему, не говорил, а кричал, — как бы
то ни было, результат его убеждений был таков, что глуповцы испугались и опять всем
обществом пали на колени.