Неточные совпадения
Тогда
критика обыкновенно рисовала нам прежде всего фасад здания, потом представляла нам его план,
говорила о материалах, из которых оно построено, рассказывала о внутреннем убранстве и затем анализировала впечатление, которое производит это здание.
Так думают и
говорят представители фактического, или, лучше, библиографического, направления
критики.
Но императрица, просматривая его труд и делая на него свои замечания,
говорит: «Я нашла во многом здравую
критику «Записок касательно российской истории»; но что написано, то написано: по крайней мере ни нация, ни государство в оных не унижено» (45).
Автор этого письма
говорит о Клире как о лице хорошо ему известном и оправдывает его отзыв о Марке Аврелии; в заключение же
говорит с огорчением: «
Критики, а особливо вмешивающиеся в дела политические, которых не знают ни малейшей связи, всегда будут иметь прекрасное поле рассыпать свои рассказы».
«Впредь же мы будем помещать только учтивые
критики», —
говорят издатели.
Любословы критиковали неправильности языка, а в предисловии к этим
критикам в то же время издатели (вероятно, сама Екатерина)
говорили: «Один из издателей нижайше просит, чтоб дозволено ему было и не всегда исправные свои сочинения в «Собеседнике» помещать, так как он ни терпенья, ни времени не имеет свои сочинения переправлять, а притом и не хочет никого тяготить скукою поправлять его против грамматики преступления».
Более значительны статьи Фонвизина: «Опыт российского сословника», с ответом на
критику его против Любослова, и «О древнем и новом стихотворении» Богдановича. Эти произведения, впрочем, так известны, что о них нет нужды
говорить здесь, тем более что статьи Фонвизина заключают только определения слов, а статьи Богдановича состоят почти из одних выписок стихов Ломоносова.
Затем, предлагая программу своих воззрений на Островского,
критик говорит, в чем, по его мнению, выражалась самобытность таланта, которую он находит в Островском, — и вот его определения.
Критик говорит свое мнение, нравится или не нравится ему вещь; и так как предполагается, что он не пустозвон, а человек рассудительный, то он и старается представить резоны, почему он считает одно хорошим, а другое дурным.
Неточные совпадения
— В нашей воле дать политику парламентариев в форме объективного рассказа или под соусом
критики. Соус, конечно, будет политикой. Мораль — тоже. Но о том, что литераторы бьют друг друга, травят кошек собаками, тоже можно
говорить без морали. Предоставим читателю забавляться ею.
Сартр в своих статьях о литературе иногда
говорит то, что в России в 60-е годы
говорили русские
критики Чернышевский, Добролюбов, Писарев, но выражает это в более утонченной форме.
— Ты это про что? — как-то неопределенно глянул на него Митя, — ах, ты про суд! Ну, черт! Мы до сих пор все с тобой о пустяках
говорили, вот все про этот суд, а я об самом главном с тобою молчал. Да, завтра суд, только я не про суд сказал, что пропала моя голова. Голова не пропала, а то, что в голове сидело, то пропало. Что ты на меня с такою
критикой в лице смотришь?
— Ракитин знает. Много знает Ракитин, черт его дери! В монахи не пойдет. В Петербург собирается. Там,
говорит, в отделение
критики, но с благородством направления. Что ж, может пользу принесть и карьеру устроить. Ух, карьеру они мастера! Черт с эфикой! Я-то пропал, Алексей, я-то, Божий ты человек! Я тебя больше всех люблю. Сотрясается у меня сердце на тебя, вот что. Какой там был Карл Бернар?
Я
говорил уже, что читал «
Критику чистого разума» Канта и «Философию духа» Гегеля, когда мне было четырнадцать лет.