Неточные совпадения
Ежели рассматривать сатиру екатерининского времени как нечто самобытное и серьезное и не обращать внимания на факты, противоречащие такому взгляду,
то нельзя не удивляться ее силе и смелости, нельзя не прийти в восхищение и не подумать, что такая сатира должна была произвести благотворнейшие результаты для всей России. До таких именно убеждений и дошел г. Афанасьев, как видно из первых
слов его книги.
Особенно восхищало их
то, что при Екатерине уже не водили к пытке и не ссылали в Сибирь за каждое нескромное
слово.
Они беспрестанно хвалились ее покровительством и чрез
то зажимали рот обскурантам, которым не нравилась свобода
слова.
Сама Екатерина придавала очень большую цену
тому, что свобода
слова не стесняется ею.
«В прежнее время, по
словам дедушки, разговоры сии вели вполголоса или на ушко, дабы лишней какой беды оные кому из нас не нанесли; следовательно, громогласие между нами редко слышно было; беседы же получали от
того некоторый блеск и вид вежливости, которой следы не столь приметны ныне: ибо разговоры, смех, горе и все, что вздумать можешь, открыто и громогласно отправляется».
В
то же время Державин прославлял свободу
слова, данную Екатериной, в обращении к Фелице (Соч. Державина, стр. 308...
Писатели
того времени, не обращая внимания на публику, для которой они писали, не думая о
тех условиях, от которых зависит действительный успех добрых идей, придавали себе и своим
словам гораздо более значения, нежели следовало.
Но за это, разумеется, нельзя строго судить их: во-первых, после Бирона, после ужасного «
слова и дела»,
та льгота, какая была дана при Екатерине, должна была показаться верхом всякой свободы, во-вторых, литература наша в
то время была еще так нова, так несовершеннолетня, что не могла не увлекаться и не обольщаться, когда ей давали позволение поиграть и порезвиться, и очень легко могла верить в мировое значение своих забав.
Петр III, вскоре по вступлении на престол, указом 21 февраля 1762 года, уничтожил ее (П. С. З., № 11445), но Екатерина новым указом, 19 октября
того же года (П. С. З., № 11687), еще раз ее уничтожила и вторично запретила ненавистное «
слово и дело», повторивши
слово в
слово весь указ о
том Петра III.
В заключение говорится: «Объявляем притом точно нашим императорским
словом, что за справедливый донос всегда учинено будет, смотря по важности дела, достойное награждение, а напротиву
того — виновные, также смотря по делу, или нарочно учреждаемою на
то время комиссиею, или же каким учрежденным уже судебным местом по сущей правде и справедливости судимы будут…»
И чем более проникались он и благоговейным восторгом к действиям Екатерины,
тем смелее и беспощаднее становилось их обличительное
слово против старых злоупотреблений, потому что все доброе и полезное они соединяли с волею императрицы, а все злое и недостойное разумели как противоборство ее намерениям и желаниям.
Они, кажется, до
того увлекались созерцанием будущих благополучий, что наконец воображали их уже наступившими и, принимая
слова за дела, считали все гадости действительного мира лишь дряхлыми остатками прежнего, отживающими последние дни.
Между
тем самая резкость
слов давала сатирикам повод думать, что
слова эти имеют большое значение и на деле.
Правда, следует заметить, что
слова «Щепетильника» относятся не ко всем вообще обличаемым, а только к дурным стихотворцам, следовательно, воззрение г. Афанасьева гораздо шире; но в пользу «Щепетильника» можно привести
то обстоятельство, что он на девяносто лет опередил нашего ученого.
Из этого можно видеть, что противодействие невежественных и сильных обскурантов много вредило в
то время свободе
слова и писатели только и могли защищаться дозволением и милостию монархини.
Так, например, при Негодяеве упоминается о некоем дворянском сыне Ивашке Фарафонтьеве, который был посажен на цепь за то, что говорил хульные слова, а
слова те в том состояли, что"всем-де людям в еде равная потреба настоит, и кто-де ест много, пускай делится с тем, кто ест мало"."И, сидя на цепи, Ивашка умре", — прибавляет летописец.
И она опустила тут же свою руку, положила хлеб на блюдо и, как покорный ребенок, смотрела ему в очи. И пусть бы выразило чье-нибудь слово… но не властны выразить ни резец, ни кисть, ни высоко-могучее
слово того, что видится иной раз во взорах девы, ниже́ того умиленного чувства, которым объемлется глядящий в такие взоры девы.
— Что это такое? — говорил он, ворочаясь во все стороны. — Ведь это мученье! На смех, что ли, я дался ей? На другого ни на кого не смотрит так: не смеет. Я посмирнее, так вот она… Я заговорю с ней! — решил он, — и выскажу лучше сам
словами то, что она так и тянет у меня из души глазами.
Неточные совпадения
Анна Андреевна. После? Вот новости — после! Я не хочу после… Мне только одно
слово: что он, полковник? А? (С пренебрежением.)Уехал! Я тебе вспомню это! А все эта: «Маменька, маменька, погодите, зашпилю сзади косынку; я сейчас». Вот тебе и сейчас! Вот тебе ничего и не узнали! А все проклятое кокетство; услышала, что почтмейстер здесь, и давай пред зеркалом жеманиться: и с
той стороны, и с этой стороны подойдет. Воображает, что он за ней волочится, а он просто тебе делает гримасу, когда ты отвернешься.
Городничий (с неудовольствием).А, не до
слов теперь! Знаете ли, что
тот самый чиновник, которому вы жаловались, теперь женится на моей дочери? Что? а? что теперь скажете? Теперь я вас… у!.. обманываете народ… Сделаешь подряд с казною, на сто тысяч надуешь ее, поставивши гнилого сукна, да потом пожертвуешь двадцать аршин, да и давай тебе еще награду за это? Да если б знали, так бы тебе… И брюхо сует вперед: он купец; его не тронь. «Мы, говорит, и дворянам не уступим». Да дворянин… ах ты, рожа!
Хлестаков, молодой человек лет двадцати трех, тоненький, худенький; несколько приглуповат и, как говорят, без царя в голове, — один из
тех людей, которых в канцеляриях называют пустейшими. Говорит и действует без всякого соображения. Он не в состоянии остановить постоянного внимания на какой-нибудь мысли. Речь его отрывиста, и
слова вылетают из уст его совершенно неожиданно. Чем более исполняющий эту роль покажет чистосердечия и простоты,
тем более он выиграет. Одет по моде.
Артемий Филиппович. О! насчет врачеванья мы с Христианом Ивановичем взяли свои меры: чем ближе к натуре,
тем лучше, — лекарств дорогих мы не употребляем. Человек простой: если умрет,
то и так умрет; если выздоровеет,
то и так выздоровеет. Да и Христиану Ивановичу затруднительно было б с ними изъясняться: он по-русски ни
слова не знает.
Артемий Филиппович. Да, Аммос Федорович, кроме вас, некому. У вас что ни
слово,
то Цицерон с языка слетел.