Неточные совпадения
Два-три десятка
детей ее возраста, живших в Каперне, пропитанной, как губка водой, грубым семейным
началом, основой которого служил непоколебимый авторитет матери и отца, переимчивые, как все
дети в мире, вычеркнули раз-навсегда маленькую Ассоль из сферы своего покровительства и внимания.
— Раз нам не везет, надо искать. Я, может быть, снова поступлю служить — на «Фицроя» или «Палермо». Конечно, они правы, — задумчиво продолжал он, думая об игрушках. — Теперь
дети не играют, а учатся. Они все учатся, учатся и никогда не
начнут жить. Все это так, а жаль, право, жаль. Сумеешь ли ты прожить без меня время одного рейса? Немыслимо оставить тебя одну.
Он вскочил со стула и отвернулся. Жена его плакала в углу,
ребенок начал опять пищать. Я вынул мою записную книжку и стал в нее записывать. Когда я кончил и встал, он стоял предо мной и глядел с боязливым любопытством.
—
Дети начали стыдиться родителей, говорю! — повторил он и шумно вздохнул. — Тебя Павел не постыдится никогда. А я вот стыжусь отца. И в дом этот его… не пойду я больше. Нет у меня отца… и дома нет! Отдали меня под надзор полиции, а то я ушел бы в Сибирь… Я бы там ссыльных освобождал, устраивал бы побеги им…
— Каково? — шептала Матица, свирепо вытаращив свои большие глаза. — Избивать
детей начали, ироды! Чтоб земля провалилась под ними…
Дети начали кланяться в землю, и молитва, по-видимому, приходила к концу. Дорушка заметила это: она тихо встала с колен, подняла с травы лежавший возле нее бумажный мешок с плодами, подошла к окну, положила его на подоконнике и, не замеченная никем из семьи молочной красавицы, скоро пошла из садика.
Неточные совпадения
— Не могу сказать, чтоб я был вполне доволен им, — поднимая брови и открывая глаза, сказал Алексей Александрович. — И Ситников не доволен им. (Ситников был педагог, которому было поручено светское воспитание Сережи.) Как я говорил вам, есть в нем какая-то холодность к тем самым главным вопросам, которые должны трогать душу всякого человека и всякого
ребенка, —
начал излагать свои мысли Алексей Александрович, по единственному, кроме службы, интересовавшему его вопросу — воспитанию сына.
— Ну, я рада, что ты
начинаешь любить его, — сказала Кити мужу, после того как она с
ребенком у груди спокойно уселась на привычном месте. — Я очень рада. А то это меня уже
начинало огорчать. Ты говорил, что ничего к нему не чувствуешь.
Поживя долго безвыездно в Москве, он доходил до того, что
начинал беспокоиться дурным расположением и упреками жены, здоровьем, воспитанием
детей, мелкими интересами своей службы; даже то, что у него были долги, беспокоило его.
Вернувшись в
начале июня в деревню, он вернулся и к своим обычным занятиям. Хозяйство сельское, отношения с мужиками и соседями, домашнее хозяйство, дела сестры и брата, которые были у него на руках, отношения с женою, родными, заботы о
ребенке, новая пчелиная охота, которою он увлекся с нынешней весны, занимали всё его время.
Взявши его к себе на руки,
начал он приподымать его кверху и тем возбудил в
ребенке приятную усмешку, которая очень обрадовала обоих родителей.