Неточные совпадения
— Ах ты, безмятежный, пострел ты этакой! — тянул он жалобным своим голосом. — Совести в тебе нет, разбойник!.. Вишь,
как избаловался, и страху нет никакого!.. Эк его носит куда! — продолжал он, приостанавливаясь и следя даже с каким-то любопытством за ребенком, который бойко перепрыгивал с одного бугра на другой. — Вона! Вона! Вона!.. О-х, шустер! Куда шустер! Того и смотри, провалится еще, окаянный, в яму — и не вытащишь… Я тебя! О-о, погоди, погоди, постой, придем на место, я тебя! Все
тогда припомню!
Я еще
тогда, признаться,
как дядя Аким привел его, смекнул эвто дело…
— Вот
как, — проворно подхватил Глеб, который окончательно уже повеселел и расходился, — ты, Петрушка, становись со мною на носу с острогою… ладно! Смотри только, не зевай… Гришка и Ванюшка, садись в греблю… живо за весла; да грести у меня
тогда только, когда скажу; рыбка спит; тревожить ее незачем до времени… Крепко ли привязан к корме челнок?
В ответ на замечание Гришки о вершах Глеб утвердительно кивнул головою. Гришка одним прыжком очутился в челноке и нетерпеливо принялся отвязывать веревку, крепившую его к большой лодке;
тогда Глеб остановил его. С некоторых пор старый рыбак все строже и строже наблюдал, чтобы посещения приемыша на луговой берег совершались
как можно реже. Он следил за ним во все зоркие глаза свои, когда дело касалось переправы в ту сторону, где лежало озеро дедушки Кондратия.
Причина такого необыкновенного снисхождения заключалась единственно в хорошем расположении: уж коли нашла сердитая полоса на неделю либо на две, к нему лучше и не подступайся: словно закалился в своем чувстве,
как в броне железной; нашла веселая полоса, и в веселье был точно так же постоянен: смело ходи
тогда; ину пору хотя и выйдет что-нибудь неладно, не по его — только посмеется да посрамит тебя неотвязчивым, скоморошным прозвищем.
— Вот одного разве только недостает вам, — продолжал между тем Глеб, — в одном недостача: кабы
каким ни есть случаем… Вот хошь бы
как та баба — помнишь, рассказывали в Кашире? — пошла это на реку рубахи полоскать, положила их в дупло, — вынимает их на другой день, ан, глядь, в дупле-то кубышка с деньгами… Вот кабы так-то… ах, знатно, я чай, зажили бы вы
тогда!
— Полно, так ли? — вымолвил рыбак, устремляя недоверчивые глаза на приемыша и потом машинально,
как словно по привычке, перенося их в ту сторону, где располагалось маленькое озеро. — Коли не приходил, мое будет дело; ну, а коли был, да ты просмотрел, заместо того чтобы ждать его,
как я наказывал, рыскал где ни на есть по берегу —
тогда что?
Лишние средства позволяют крестьянину обзавестись
как следует хозяйством; он обстраивается, живет чище, ровнее, хозяйственнее и вследствие всего этого невольным образом привязывается к дому, потому что есть
тогда к чему привязаться, есть что беречь и о чем думать.
Не имея детей и рассчитывая в будущем на племянника, он взял его в руки; но так
как это ни к чему не послужило, старик решил женить его, основываясь на том, что авось-либо
тогда образумится парень.
— Ну, уж денек! Подлинно в кабалу пошел! Точно бес
какой пихал
тогда, — говорил Захар, спускаясь по площадке, куда последовал за ним и приемыш. — А что, малый…
как тебя по имени? Гриша, что ли?.. Что, братец ты мой, завсегда у вас такая работа?
У меня,
как жил на фабрике под Серпуховом, у Григория Лукьянова — одних лет был
тогда с тобою, — так ситцевых рубах однех было три, шаровары плисовые, никак, два жилета, а этих сапогов что переносил, так уж и не запомню.
Но
как бы там ни было, был ли всему виной Захар или другой кто, только тетушке Анне много раз еще после того привелось утешать молоденькую сноху свою. К счастию еще, случалось всегда так, что старик ничего не замечал. В противном случае, конечно, не обошлось бы без шуму и крику; чего доброго, Гришке довелось бы, может статься, испытать, все ли еще крепки были кулаки у Глеба Савиныча; Дуне, в свой черед, пришлось бы
тогда пролить еще больше слез.
Со всем тем,
как только исчезал Гришка, она поспешно приподымалась с постели и отправлялась по следам его; она ясно различала
тогда при трепетном мерцании звезд,
как Гришку встречал кто-то на дальнем конце площадки и
как потом оба они садились в челнок и переплывали Оку.
— Ну, тогда-то и дело будет, а не теперь же! Старуха все расскажет… Экой ты, право,
какой, братец ты мой! Говоришь: не замай, оставь; нет, надо было… Эх, шут ты этакой, и тут не сумел сделать!.. — промолвил Захар голосом, который легко мог бы поддеть и не такого «мимолетного», взбалмошного парня,
каким был Гришка.
Авось
как мужа твоего негодного поучу, авось и
тогда, бог даст, дело справим…
— А ну,
как плевок на нее нападет, на рыбу-то,
тогда что?
В нем невольно пробуждалось
тогда какое-то досадливое сожаление, что-то похожее на чувство, с
каким смотрит добросовестный труженик на золото, выброшенное за окно рукою богача.
Как есть сиротами
тогда останутся… ась? — заключил Глеб, посмеиваясь, хотя в серых глазах его, поочередно переходивших от лодок к площадке, от площадки к Оке, не было заметно особенной веселости.
То-то вот: коли хороший жернов, так и стар, а все свое дело сделает!» Стариковская похвала оправдывалась, впрочем,
как нельзя лучше на самом деле: подобно старому воину, который в пылу жаркого рукопашного боя не замечает нанесенных ему ран, Глеб забывал
тогда, казалось, и ломоту в ребрах, и боль в пояснице, забывал усталость, поперхоту и преклонные годы свои.
— То-то и есть, нету.
Тогда бы и разговору не было: бери, да и все тут; что мое, то твое: это все единственно… Воля твоя, Гриша, надо добыть: придут ребята —
как же? Не годится, брат, осмеют, осрамишься… Да что тебе! Не искать стать! Взял, да и баста! Свое берешь, не чужое! Сам говоришь, тебе все предоставил: таким манером это все единственно.
Одним словом, тетушка Анна,
как говорится, закалякалась и хватилась, что пора домой,
тогда уже, когда на дворе было темнее, чем в погребе.
Время от времени в смущенной душе его
как будто просветлялось, и
тогда он внутренне давал себе крепкую клятву — никогда, до скончания века, не бывать в Комареве, не выходить даже за пределы площадки, жить тихо-тихо, так, чтоб о нем и не вспоминал никто.
К вечеру воцаряется совершеннейшая тишина;
как словно приостанавливается даже
тогда самое течение; поверхность реки не дрогнет.
Душа превращается
как будто
тогда в глубокое, невозмутимо тихое, прозрачное озеро, отчетливо отражающее в себе голубое небо, над ним раскинувшееся, и весь мир, его окружающий.
Подымитесь на нагорный берег, подымитесь ночью и взгляните
тогда на луга: костры замелькают перед вами
как звезды, им конца нет в обе стороны, они пропадают за горизонтом…
Неточные совпадения
Хлестаков. А, да я уж вас видел. Вы, кажется,
тогда упали? Что,
как ваш нос?
Марья Антоновна. Право, маменька, все смотрел. И
как начал говорить о литературе, то взглянул на меня, и потом, когда рассказывал,
как играл в вист с посланниками, и
тогда посмотрел на меня.
Как только имел я удовольствие выйти от вас после того,
как вы изволили смутиться полученным письмом, да-с, — так я
тогда же забежал… уж, пожалуйста, не перебивайте, Петр Иванович!
Хлестаков. Ну, нет, вы напрасно, однако же… Все зависит от той стороны, с которой кто смотрит на вещь. Если, например, забастуешь
тогда,
как нужно гнуть от трех углов… ну,
тогда конечно… Нет, не говорите, иногда очень заманчиво поиграть.
— У нас забота есть. // Такая ли заботушка, // Что из домов повыжила, // С работой раздружила нас, // Отбила от еды. // Ты дай нам слово крепкое // На нашу речь мужицкую // Без смеху и без хитрости, // По правде и по разуму, //
Как должно отвечать, //
Тогда свою заботушку // Поведаем тебе…