Неточные совпадения
Так прожил Аким пять лет, вплоть до той самой минуты,
когда солдатка его отдала богу душу.
— Так-то,
так! Я и сам об этом думаю: родня немалая;
когда у моей бабки кокошник горел, его дедушка пришел да руки погрел… Эх ты, сердечная! — прибавил, смеясь, рыбак. — Сватьев не оберешься, свояков не огребешься — мало ли на свете всякой шушеры! Всех их в дом пущать — жирно будет!
Никогда еще во всю свою долгую, но бесполезную жизнь дядя Аким не трудился
так много, как в это утро,
когда, обнадеженный словами Анны, остался гостить в доме рыбака.
Возьмет „форс“ на себя!..»
Такие мысли свойственны хозяевам,
когда дело идет о работнике и труженике.
«Ничего, авось, небось и как-нибудь»,
так часто произносимые русским мужиком, повторяются им точно
так же, если хотите,
когда он у себя дома; в последнем случае, однако ж, слова эти выражают, поверьте, скорее торопливость, желание сработать больше, сбыть выгоднее, чем беспечность или нерадение.
— Шабаш, ребята! — весело сказал Глеб, проводя ладонью по краю лодки. — Теперь не грех нам отдохнуть и пообедать. Ну-ткась, пока я закричу бабам, чтоб обед собирали, пройдите-ка еще разок вон тот борт… Ну, живо! Дружней! Бог труды любит! — заключил он, поворачиваясь к жене и посылая ее в избу. — Ну, ребята, что тут считаться! — подхватил рыбак,
когда его хозяйка, сноха и Ваня пошли к воротам. — Давайте-ка и я вам подсоблю… Молодца, сватушка Аким!
Так! Сажай ее, паклю-то, сажай! Что ее жалеть!.. Еще, еще!
Предчувствия не обманули Глеба. Дядюшка Аким подавал надежду пролежать если не всю зиму,
так по крайней мере долгое время. Он лежал пластом на печи, не принимал пищи, и лишь
когда только мучила жажда, подавал голос.
Так прошло несколько дней.
Сердце сильно застучало в груди обоих мальчиков,
когда увидели они себя
так далеко от дома.
— Ну да, видно, за родным… Я не о том речь повел: недаром, говорю, он так-то приглядывает за мной — как только пошел куда,
так во все глаза на меня и смотрит, не иду ли к вам на озеро.
Когда надобность до дедушки Кондратия, посылает кажинный раз Ванюшку… Сдается мне, делает он это неспроста. Думается мне: не на тебя ли старый позарился… Знамо, не за себя хлопочет…
Он предоставил брату «хлебать губы» с бабами —
так выражался Петр,
когда дело шло о поцелуях.
Задумчивое, прекрасное лицо молодого рыбака сохраняло
такое же спокойствие,
когда он говорил с Гришкой, как
когда оставался наедине.
Немного погодя Глеб и сын его распрощались с дедушкой Кондратием и покинули озеро. Возвращение их совершилось
таким же почти порядком, как самый приход; отец не переставал подтрунивать над сыном, или же,
когда упорное молчание последнего чересчур забирало досаду старика, он принимался бранить его, называл его мякиной, советовал ему отряхнуться, прибавляя к этому, что хуже будет, коли он сам примется отряхать его. Но сын все-таки не произносил слова.
Так миновали они луга и переехали реку.
— Ты обогни избу да пройди в те передние ворота, — примолвил он, — а я пока здесь обожду. Виду, смотри, не показывай, что здесь была, коли по случаю с кем-нибудь из робят встренешься… Того и смотри прочуяли; на слуху того и смотри сидят, собаки!.. Ступай! Э-хе-хе, — промолвил старый рыбак,
когда скрип калитки возвестил, что жена была уже на дворе. — Эх! Не все, видно, лещи да окуни, бывает
так ину пору, что и песку с реки отведаешь!.. Жаль Гришку, добре жаль; озорлив был, плутоват, да больно ловок зато!
Старуха рыдала как безумная. Сын сидел подле матери, обняв ее руками, утирал слезы и молчал.
Когда расспросы делались уже чересчур настойчивыми, Ваня обращал к присутствующим кроткое лицо свое и глядел на них
так же спокойно, как будто ничего не произошло особенного.
Когда она увидела, что и на третий день точно
так же не было никакой перемены с мужем, беспокойство ее превратилось в испуг: и без того уже
так пусто,
так печально глядели навесы!
Когда смычок, шмыгнув по баскам, начинал вдруг выделывать вариации, рысьи глазки татарина щурились, лицо принимало
такое выражение, как будто в ухо ему залез комар, и вдруг приподымались брови, снова раскрывались глаза, готовые, по-видимому, на этот раз совсем выскочить из головы.
Все эти поощрения и особенно похвалы дам, смысл которых понят был Захаром как нельзя лучше, приняты были им с чувством необычайного самодовольствия, но вместе с тем и достоинства,
так что,
когда один небогатый помещик опустил мелкую монету в картуз певца — картуз, в котором находились уже ассигнации, Захар подмигнул ему левым глазом.
Другому помещику, поступившему точно
так же, он сказал: «Только-то?» Наконец,
когда помещик, подавший мысль о певце, подошел к нему и посоветовал ему, чуть не со слезами на глазах, не пренебрегать
таким превосходным голосом, упражняться в пении и учиться, Захар отвечал с наглой самоуверенностью: «Мне учиться?
С
такими мыслями и чувствами покинул он луговой берег и переехал Оку.
Когда Гришка обернулся, чтобы привязать челнок, глаза его встретили жену. Она стояла, прислонившись к большой лодке, и, по-видимому, ждала его.
Так нет: почти с самого дня свадьбы хранил он упорное молчание, отворачивался и отходил от нее всякий раз,
когда она обращалась к нему.
Не знаю, воздух ли подействовал
так благодатно на Дуню, или душа ее была совершенно довольна (мудреного нет: Гришка обращался с ней совсем почти ласково), или, наконец, роды поправили ее, как это часто случается, но она казалась на вид еще бодрее, веселее и красивее, чем
когда была в девках.
Со всем тем Захар все-таки глядел с прежнею наглостью и самоуверенностью, не думал унывать или падать духом. В ястребиных глазах его было даже что-то презрительно-насмешливое,
когда случайно обращались они на прорехи рубашки. Казалось, жалкие остатки «форсистой» одежды были не на плечах его, а лежали скомканные на земле и он попирал их ногами, как предметы, недостойные внимания.
— Провалиться на этом месте,
когда знаю, за что
так невзлюбила! — говорил Захар заискивающим голосом.
— Эх, дядя, дядя! Все ты причиною — ей-богу,
так!.. Оставил меня как есть без рук! — говорил он всякий раз,
когда старик являлся на площадке. — Что головой-то мотаешь?.. Вестимо,
так; сам видишь: бьемся, бьемся с Гришуткой, а толку все мало: ничего не сделаешь!.. Аль подсобить пришел?
Каждый год после этого, в глухую осень,
когда Ока начинала стынуть и покрывалась тонкой корой ледяных игл, он проводил целые дни в воде по пояс, и все-таки ничего ему не делалось.
Такое же невнимание встречала тетушка Анна,
когда, теряясь в скорбных догадках, советовала ему «порубить» спину, попариться в печи и пустить кровь.
Но теперь обстоятельства переменились. Гришка мог отправляться в Комарево,
когда заблагорассудится, пребывать там, сколько душе угодно, пожалуй, хоть вовсе туда переселиться. Можно, следовательно, надеяться, что он употребит с пользой свою свободу. Под руководством
такого наставника, как Захар, он, без сомнения, пойдет быстрыми шагами к просвещению и не замедлит постигнуть тайну «приличного обращенья».
Роль амфитриона, особенно
когда играешь ее в первый раз, способна увлечь и не
таких легкомысленных малых, каким был приемыш; скряги, и те в подобных случаях забывают часто расчет. Самолюбие, как известно, отуманивает голову крепче всякого хмеля. Все это доставило приемышу
такое удовольствие, было
так ново для него, что он готов был на всевозможные жертвы, только бы продлить свое торжество.
Старик казался
так же спокоен, как
когда, бывало, удил рыбу на берегу своего озера.
Не берусь передать движение, с каким старушка ухватилась за весточку от возлюбленного сына. Лицо ее приняло выражение, как будто стояла она у ворот и глядела на Ваню, который подымался по площадке после двухлетней разлуки. Но первая мысль ее,
когда она пришла в себя, первое воспоминание все-таки принадлежало мужу.
— Где уж тут, матушка!.. Я и тогда говорил тебе: слова мои не помогут, только греха примешь! — произнес наконец старик тихим, но глубоко огорченным голосом. — Уж
когда твоего старика не послушал — он ли его не усовещевал, он ли не говорил ему! — меня не послушает!.. Что уж тут!.. Я, признаться, и прежде не видел в нем степенства; только и надежда была вся на покойника! Им только все держалось… Надо бога просить, матушка, —
так и дочке скажи: бога просить надобно. Един он властен над каменным сердцем!..