Неточные совпадения
Он кипел и вздрагивал от оскорбления, нанесенного ему этим молоденьким теленком, которого он во время разговора с ним презирал, а теперь сразу возненавидел за то, что у него такие чистые голубые глаза, здоровое загорелое
лицо, короткие крепкие руки, за то, что он имеет где-то там деревню, дом в ней, за то, что его приглашает в зятья зажиточный мужик, — за всю его жизнь прошлую и будущую, а больше всего за то, что он, этот ребенок по сравнению с ним, Челкашом, смеет любить
свободу, которой не знает цены и которая ему не нужна.
— Главное в крестьянской жизни — это, брат,
свобода! Хозяин ты есть сам себе. У тебя твой дом — грош ему цена, да он твой. У тебя земля своя — и того ее горсть, да она твоя! Король ты на своей земле!.. У тебя есть
лицо… Ты можешь от всякого требовать уважения к себе… Так ли? — воодушевленно закончил Челкаш.
Челкаш слушал его радостные вопли, смотрел на сиявшее, искаженное восторгом жадности
лицо и чувствовал, что он — вор, гуляка, оторванный от всего родного — никогда не будет таким жадным, низким, не помнящим себя. Никогда не станет таким!.. И эта мысль и ощущение, наполняя его сознанием своей
свободы, удерживали его около Гаврилы на пустынном морском берегу.
Детерминизм, так принудительно нам навязанный, потому лишь неверен, что есть
свобода лица, творчески прорывающаяся сквозь цепь необходимости.
Неточные совпадения
Левин молчал, поглядывая на незнакомые ему
лица двух товарищей Облонского и в особенности на руку элегантного Гриневича, с такими белыми длинными пальцами, с такими длинными, желтыми, загибавшимися в конце ногтями и такими огромными блестящими запонками на рубашке, что эти руки, видимо, поглощали всё его внимание и не давали ему
свободы мысли. Облонский тотчас заметил это и улыбнулся.
Это был человек лет семидесяти, высокого роста, в военном мундире с большими эполетами, из-под воротника которого виден был большой белый крест, и с спокойным открытым выражением
лица.
Свобода и простота его движений поразили меня. Несмотря на то, что только на затылке его оставался полукруг жидких волос и что положение верхней губы ясно доказывало недостаток зубов,
лицо его было еще замечательной красоты.
Мысль о скорой разлуке со мною так поразила матушку, что она уронила ложку в кастрюльку и слезы потекли по ее
лицу. Напротив того, трудно описать мое восхищение. Мысль о службе сливалась во мне с мыслями о
свободе, об удовольствиях петербургской жизни. Я воображал себя офицером гвардии, что, по мнению моему, было верхом благополучия человеческого.
Каждая встреча с Гогиным утверждала антипатию Самгина к этому щеголю, к его будничному
лицу, его шуточкам, к разглаженным брюкам, к
свободе и легкости его движений.
— Позвольте, я не согласен! — заявил о себе человек в сером костюме и в очках на татарском
лице. — Прыжок из царства необходимости в царство
свободы должен быть сделан, иначе — Ваал пожрет нас. Мы должны переродиться из подневольных людей в свободных работников…