— Софья Павловна! Будет уж!.. Мне надо говорить… Я пришел сказать вам вот что: будет! Надо поступать прямо… открыто… Привлекали вы меня к себе сначала… а теперь вот отгораживаетесь от меня… Я не пойму,
что вы говорите… у меня ум глухой… но я ведь чувствую — спрятать себя вы хотите… я вижу — понимаете вы, с чем я пришел!
Неточные совпадения
— Ах… пес! Вот, гляди, каковы есть люди: его грабят, а он кланяется — мое
вам почтение! Положим, взяли-то у него, может, на копейку, да ведь эта копейка ему — как мне рубль… И не в копейке дело, а в том,
что моя она и никто не смей ее тронуть, ежели я сам не брошу… Эх! Ну их! Ну-ка
говори — где был,
что видел?
«
Что тебе?» — «Да вот,
говорит, привел дочь вашему благородию…» — «Зачем?» — «Да, может,
говорит, возьмете… человек
вы холостой…» — «Как так?
что такое?» — «Да водил,
говорит, водил ее по городу, в прислуги хотел отдать — не берет никто… возьмите хоть в любовницы!» Понимаете?
— Нет! Не это… а то,
что… Я —
вы извините! — не умею я
говорить! — сказал Фома, весь красный от смущения. — Необразован я…
Когда она
говорила: у
вас, по-вашему, по-купечески, — Фоме казалось,
что этими словами она как бы отталкивает его от себя.
— Не шалопаи, а… тоже умные люди! — злобно возразил Фома, уже сам себе противореча. — И я от них учусь… Я
что? Ни в дудку, ни поплясать…
Чему меня учили? А там обо всем
говорят… всякий свое слово имеет.
Вы мне на человека похожим быть не мешайте.
— А теперь — уйти мне лучше! Не понимаю я ничего… И себя я не понимаю… Шел я к
вам и знал,
что сказать… А вышла какая-то путаница… Натащили
вы меня на рожон, раззадорили… А потом
говорите — я тебе мать! Стало быть, — отвяжись!
— Н-да-с.
Говоря по совести, он и мерзавец и мошенник… Исходя из этого факта, следует признать,
что трепки он стоит… Но принимая во внимание,
что дама, на защиту коей
вы выступили, тоже…
— Н-неизвестно… Так как он малый неглупый, то, вероятно, никогда не попадется… И будет по вся дни живота его сосуществовать со мною и
вами на одной и той же ступени равенства пред законом… О боже,
что я
говорю! — комически вздохнул Ухтищев.
— Живут однажды, —
говорил Ухтищев, упиваясь своей мудростью, — и не мешает поэтому торопиться жить… Ей-богу, так! Да
что тут
говорить —
вы разрешите мне встряхнуть
вас? Поедемте сейчас в один дом… живут там две сестрицы… ах, как они живут! Решайте!
— Это можно! — согласился Фома. — На прощанье — следует!.. Эх ты… дьявол! Житье! Слушай, Сашка, про
вас, гулящих,
говорят,
что вы до денег жадные и даже воровки…
— Ну, — хорошо! — спокойно ответил Фома. — Не хотите
вы этого? Так — ничего не будет! Все спущу! И больше нам
говорить не о
чем, — прощайте! Примусь я теперь за дело! Дым пойдет!..
Хлестаков (провожая).Нет, ничего. Это все очень смешно,
что вы говорили. Пожалуйста, и в другое тоже время… Я это очень люблю. (Возвращается и, отворивши дверь, кричит вслед ему.)Эй вы! как вас? я все позабываю, как ваше имя и отчество.
— С Алексеем, — сказала Анна, — я знаю,
что вы говорили. Но я хотела спросить тебя прямо, что ты думаешь обо мне, о моей жизни?
Лариса.
Что вы говорите! Разве вы забыли? Так я вам опять повторю все сначала. Я год страдала, год не могла забыть вас, жизнь стала для меня пуста; я решилась наконец выйти замуж за Карандышева, чуть не за первого встречного. Я думала, что семейные обязанности наполнят мою жизнь и помирят меня с ней. Явились вы и говорите: «Брось все, я твой». Разве это не право? Я думала, что ваше слово искренне, что я его выстрадала.
Неточные совпадения
Аммос Федорович.
Что вы!
что вы: Цицерон! Смотрите,
что выдумали!
Что иной раз увлечешься,
говоря о домашней своре или гончей ищейке…
Аммос Федорович.
Что ж
вы полагаете, Антон Антонович, грешками? Грешки грешкам — рознь. Я
говорю всем открыто,
что беру взятки, но
чем взятки? Борзыми щенками. Это совсем иное дело.
Городничий (с неудовольствием).А, не до слов теперь! Знаете ли,
что тот самый чиновник, которому
вы жаловались, теперь женится на моей дочери?
Что? а?
что теперь скажете? Теперь я
вас… у!.. обманываете народ… Сделаешь подряд с казною, на сто тысяч надуешь ее, поставивши гнилого сукна, да потом пожертвуешь двадцать аршин, да и давай тебе еще награду за это? Да если б знали, так бы тебе… И брюхо сует вперед: он купец; его не тронь. «Мы,
говорит, и дворянам не уступим». Да дворянин… ах ты, рожа!
Городничий. Там купцы жаловались вашему превосходительству. Честью уверяю, и наполовину нет того,
что они
говорят. Они сами обманывают и обмеривают народ. Унтер-офицерша налгала
вам, будто бы я ее высек; она врет, ей-богу врет. Она сама себя высекла.
Городничий. Ах, боже мой,
вы всё с своими глупыми расспросами! не дадите ни слова
поговорить о деле. Ну
что, друг, как твой барин?.. строг? любит этак распекать или нет?