Неточные совпадения
Лицо ее обращено на улицу, но взгляд был так безучастен ко всему, что
жило и двигалось за окном, и в то же время был так сосредоточенно глубок, как будто она смотрела внутрь
себя.
На всем вокруг лежит отпечаток медлительности; всё — и природа и люди —
живет неуклюже, лениво, — но кажется, что за ленью притаилась огромная сила, — сила необоримая, но еще лишенная сознания, не создавшая
себе ясных желаний и целей…
И не для бога они
живут — нету у них никакого бога, имя же его всуе призывают, чтобы дураков разжалобить да от их жалости чем-нибудь пузо
себе набить.
Часа два говорил Игнат сыну о своей молодости, о трудах своих, о людях и страшной силе их слабости, о том, как они любят и умеют притворяться несчастными для того, чтобы
жить на счет других, и снова о
себе — о том, как из простого работника он сделался хозяином большого дела.
Живи так, чтобы на старости было чем молодые годы вспомянуть… вот я вспомнила
себя и хоть поплакала, а разгорелось сердце-то от одной от памяти, как прежде
жила…
— О, как бы я хотела, чтоб в тебе проснулись все эти муки, которыми я
живу… Чтоб и ты, как я, не спал ночей от дум, чтоб и тебе все опротивело… и сам ты
себе опротивел! Ненавижу я всех вас… ненавижу!
В ней много было простого и доброго, что нравилось Фоме, и часто она речами своими возбуждала у него жалость к
себе: ему казалось, что она не
живет, а бредит наяву.
— Ах, не делайте этого! Пожалейте
себя… Вы такой… славный!.. Есть в вас что-то особенное, — что? Не знаю! Но это чувствуется… И мне кажется, вам будет ужасно трудно
жить… Я уверена, что вы не пойдете обычным путем людей вашего круга… нет! Вам не может быть приятна жизнь, целиком посвященная погоне за рублем… о, нет! Я знаю, — вам хочется чего-то иного… да?
— Жизнь строга… она хочет, чтоб все люди подчинялись ее требованиям, только очень сильные могут безнаказанно сопротивляться ей… Да и могут ли? О, если б вы знали, как тяжело
жить… Человек доходит до того, что начинает бояться
себя… он раздвояется на судью и преступника, и судит сам
себя, и ищет оправдания перед
собой… и он готов и день и ночь быть с тем, кого презирает, кто противен ему, — лишь бы не быть наедине с самим
собой!
Его большая и красивая фигура с открытым лицом и ясным взглядом вызывала у Фомы чувство уважения к Щурову, хотя он слышал от людей, что этот «лесовик» разбогател не от честного труда и нехорошо
живет у
себя дома, в глухом селе лесного уезда.
А когда померла сноха-любовница, Щуров взял в дом
себе немую девочку-нищую, по сей день
живет с ней, и она родила ему мертвого ребенка…
— Не
проживу я без нее? — спросил Фома, глядя куда-то пред
собой, и, помолчав, ответил тихо и неуверенно: — Еще как…
Васса укутывала шею Званцева шарфом. Он стоял перед нею, капризно выпятив губы, сморщенный, икры его вздрагивали. Фоме стало противно смотреть на них, он отошел на другой плот. Его удивляло, что все эти люди ведут
себя так, точно они не слышали песни. В его груди она
жила, вызывая у него беспокойное желание что-то сделать, сказать.
— Характер у них очень уж крупный… Тверезые они больше всё молчат и в задумчивости ходят, а вот подмочат вином свои пружины — и взовьются… Так что — в ту пору они и
себе и делу не хозяин, а лютый враг — извините! Я хочу уйти, Яков Тарасович! Мне без хозяина — не свычно, не могу я без хозяина
жить…
— Это всего лучше! Возьмите все и — шабаш! А я — на все четыре стороны!.. Я этак
жить не могу… Точно гири на меня навешаны… Я хочу
жить свободно… чтобы самому все знать… я буду искать жизнь
себе… А то — что я? Арестант… Вы возьмите все это… к черту все! Какой я купец? Не люблю я ничего… А так — ушел бы я от людей… работу какую-нибудь работал бы… А то вот — пью я… с бабой связался…
Еще не выросли, а уж
себя переросли и дряблые
живете, как старая редька…
— Н-да, я, брат, кое-что видел… — заговорил он, встряхивая головой. — И знаю я, пожалуй, больше, чем мне следует знать, а знать больше, чем нужно, так же вредно для человека, как и не знать того, что необходимо. Рассказать тебе, как я
жил? Попробую. Никогда никому не рассказывал о
себе… потому что ни в ком не возбуждал интереса… Преобидно
жить на свете, не возбуждая в людях интереса к
себе!..
— Ты погоди-ка! — оживился Фома. — Ты скажи-ка — а что нужно делать, чтобы спокойно
жить… то есть чтобы
собой быть довольным?
— Для этого нужно
жить беспокойно и избегать, как дурной болезни, даже возможности быть довольным
собой!
— Я даже боюсь читать… Видел я — тут одна… хуже запоя у нее это! И какой толк в книге? Один человек придумает что-нибудь, а другие читают… Коли так ладно… Но чтобы учиться из книги, как
жить, — это уж что-то несуразное! Ведь человек написал, не бог, а какие законы и примеры человек установить может сам для
себя?
— Не представляю я, Фома, как ты будешь
жить, если сохранишь в
себе то, что теперь носишь… — задумчиво сказал Ежов.
— Я — не один… нас много таких, загнанных судьбой, разбитых и больных людей… Мы — несчастнее вас, потому что слабее и телом и духом, но мы сильнее вас, ибо вооружены знанием… которое нам некуда приложить… Мы все с радостью готовы прийти к вам и отдать вам
себя, помочь вам
жить… больше нам нечего делать! Без вас мы — без почвы, вы без нас — без света! Товарищи! Мы судьбой самою созданы для того, чтоб дополнять друг друга!
Одни богаты — на тысячу человек денег у
себя имеют… и
живут без дела… другие — всю жизнь гнут спину на работе, а нет у них ни гроша…
— Оказалось, по розыску моему, что слово это значит обожание, любовь, высокую любовь к делу и порядку жизни. «Так! — подумал я, — так! Значит — культурный человек тот будет, который любит дело и порядок… который вообще — жизнь любит — устраивать,
жить любит, цену
себе и жизнь знает… Хорошо!» — Яков Тарасович вздрогнул; морщины разошлись по лицу его лучами от улыбающихся глаз к губам, и вся его лысая голова стала похожа на какую-то темную звезду.
Неточные совпадения
Городничий (бьет
себя по лбу).Как я — нет, как я, старый дурак? Выжил, глупый баран, из ума!.. Тридцать лет
живу на службе; ни один купец, ни подрядчик не мог провести; мошенников над мошенниками обманывал, пройдох и плутов таких, что весь свет готовы обворовать, поддевал на уду. Трех губернаторов обманул!.. Что губернаторов! (махнул рукой)нечего и говорить про губернаторов…
Как взбежишь по лестнице к
себе на четвертый этаж — скажешь только кухарке: «На, Маврушка, шинель…» Что ж я вру — я и позабыл, что
живу в бельэтаже.
«Это, говорит, молодой человек, чиновник, — да-с, — едущий из Петербурга, а по фамилии, говорит, Иван Александрович Хлестаков-с, а едет, говорит, в Саратовскую губернию и, говорит, престранно
себя аттестует: другую уж неделю
живет, из трактира не едет, забирает все на счет и ни копейки не хочет платить».
«Пойдем в село Кузьминское, // Посмотрим праздник-ярмонку!» — // Решили мужики, // А про
себя подумали: // «Не там ли он скрывается, // Кто счастливо
живет?..»
Г-жа Простакова. Ты же еще, старая ведьма, и разревелась. Поди, накорми их с
собою, а после обеда тотчас опять сюда. (К Митрофану.) Пойдем со мною, Митрофанушка. Я тебя из глаз теперь не выпущу. Как скажу я тебе нещечко, так
пожить на свете слюбится. Не век тебе, моему другу, не век тебе учиться. Ты, благодаря Бога, столько уже смыслишь, что и сам взведешь деточек. (К Еремеевне.) С братцем переведаюсь не по-твоему. Пусть же все добрые люди увидят, что мама и что мать родная. (Отходит с Митрофаном.)