Неточные совпадения
Не прошло полугода со
дня смерти жены, как он уже посватался к дочери знакомого ему
по делам уральского казака-старообрядца. Отец невесты, несмотря на то, что Игнат
был и на Урале известен как «шалый» человек, выдал за него дочь. Ее звали Наталья. Высокая, стройная, с огромными голубыми глазами и длинной темно-русой косой, она
была достойной парой красавцу Игнату; а он гордился своей женой и любил ее любовью здорового самца, но вскоре начал задумчиво и зорко присматриваться к ней.
Целые
дни Фома проводил на капитанском мостике рядом с отцом. Молча, широко раскрытыми глазами смотрел он на бесконечную панораму берегов, и ему казалось, что он движется
по широкой серебряной тропе в те чудесные царства, где живут чародеи и богатыри сказок. Порой он начинал расспрашивать отца о том, что видел. Игнат охотно и подробно отвечал ему, но мальчику не нравились ответы: ничего интересного и понятного ему не
было в них, и не слышал он того, что желал бы услышать. Однажды он со вздохом заявил отцу...
— И вот, сударь ты мой, в некотором царстве, в некотором государстве жили-были муж да жена, и
были они бедные-пребедные!.. Уж такие-то разнесчастные, что и есть-то им
было нечего. Походят это они
по миру, дадут им где черствую, завалящую корочку, — тем они
день и сыты. И вот родилось у них дите… родилось дите — крестить надо, а как они бедные, угостить им кумов да гостей нечем, — не идет к ним никто крестить! Они и так, они и сяк, — нет никого!.. И взмолились они тогда ко господу: «Господи! Господи!..»
— А в овраге спугнули мы сову, — рассказывал мальчик. — Вот потеха-то
была! Полетела это она, да с разлету о дерево — трах! даже запищала, жалобно таково… А мы ее опять спугнули, она опять поднялась и все так же — полетит, полетит, да на что-нибудь и наткнется, — так от нее перья и сыплются!.. Уж она трепалась, трепалась
по оврагу-то… насилу где-то спряталась… мы и искать не стали, жаль стало, избилась вся… Она, тятя, совсем слепая днем-то?
Так,
день за
днем, медленно развертывалась жизнь Фомы, в общем — небогатая волнениями, мирная, тихая жизнь. Сильные впечатления, возбуждая на час душу мальчика, иногда очень резко выступали на общем фоне этой однообразной жизни, но скоро изглаживались. Еще тихим озером
была душа мальчика, — озером, скрытым от бурных веяний жизни, и все, что касалось поверхности озера, или падало на
дно, ненадолго взволновав сонную воду, или, скользнув
по глади ее, расплывалось широкими кругами, исчезало.
— Мне — ничего не надо… А тебе — надо меня слушать…
По бабьим
делам я вполне могу
быть учителем… С бабой надо очень просто поступать — бутылку водки ей, закусить чего-нибудь, потом пару пива поставь и опосля всего — деньгами дай двугривенный. За эту цену она тебе всю свою любовь окажет как нельзя лучше…
— Прежде всего, Фома, уж ежели ты живешь на сей земле, то обязан надо всем происходящим вокруг тебя думать. Зачем? А дабы от неразумия твоего не потерпеть тебе и не мог ты повредить людям
по глупости твоей. Теперь: у каждого человеческого
дела два лица, Фома. Одно на виду у всех — это фальшивое, другое спрятано — оно-то и
есть настоящее. Его и нужно уметь найти, дабы понять смысл
дела… Вот, к примеру, дома ночлежные, трудолюбивые, богадельни и прочие такие учреждения. Сообрази — на что они?
— Оттого, что у дураков денег не бывает… Деньги пускают в
дело… около
дела народ кормится… а ты надо всем тем народом — хозяин… Бог человека зачем создал? А чтобы человек ему молился… Он один
был, и
было ему одному-то скучно… ну, захотелось власти… А как человек создан
по образу, сказано, и
по подобию его, то человек власти хочет… А что, кроме денег, власть дает?.. Так-то… Ну, а ты — деньги принес мне?
— Н-неизвестно… Так как он малый неглупый, то, вероятно, никогда не попадется… И
будет по вся
дни живота его сосуществовать со мною и вами на одной и той же ступени равенства пред законом… О боже, что я говорю! — комически вздохнул Ухтищев.
День был ясен и, по-вешнему, бодро молод.
— О душе моей ты не смеешь говорить… Нет тебе до нее
дела! Я — могу говорить! Я бы, захотевши, сказала всем вам — эх как!
Есть у меня слова про вас… как молотки! Так бы
по башкам застукала я… с ума бы вы посходили… Но — словами вас не вылечишь… Вас на огне жечь надо, вот как сковороды в чистый понедельник выжигают…
День был серый; сплошь покрытое осенними тучами небо отразилось в воде реки, придав ей холодный свинцовый отблеск. Блистая свежестью окраски, пароход плыл
по одноцветному фону реки огромным, ярким пятном, и черный дым его дыхания тяжелой тучей стоял в воздухе. Белый, с розоватыми кожухами, ярко-красными колесами, он легко резал носом холодную воду и разгонял ее к берегам, а стекла в круглых окнах бортов и в окнах рубки ярко блестели, точно улыбаясь самодовольной, торжествующей улыбкой.
— Оказалось,
по розыску моему, что слово это значит обожание, любовь, высокую любовь к
делу и порядку жизни. «Так! — подумал я, — так! Значит — культурный человек тот
будет, который любит
дело и порядок… который вообще — жизнь любит — устраивать, жить любит, цену себе и жизнь знает… Хорошо!» — Яков Тарасович вздрогнул; морщины разошлись
по лицу его лучами от улыбающихся глаз к губам, и вся его лысая голова стала похожа на какую-то темную звезду.
— Строители жизни! Гущин — подаешь ли милостыню племяшам-то? Подавай хоть
по копейке в
день… немало украл ты у них… Бобров! Зачем на любовницу наврал, что обокрала она тебя, и в тюрьму ее засадил? Коли надоела — сыну бы отдал… все равно, он теперь с другой твоей шашни завел… А ты не знал? Эх, свинья толстая.! А ты, Луп, — открой опять веселый дом да и лупи там гостей, как липки… Потом тебя черти облупят, ха-ха!.. С такой благочестивой рожей хорошо мошенником
быть!.. Кого ты убил тогда, Луп?
— Вы не жизнь строили — вы помойную яму сделали! Грязищу и духоту развели вы
делами своими.
Есть у вас совесть? Помните вы бога? Пятак — ваш бог! А совесть вы прогнали… Куда вы ее прогнали? Кровопийцы! Чужой силой живете… чужими руками работаете! Сколько народу кровью плакало от великих
дел ваших? И в аду вам, сволочам, места нет
по заслугам вашим… Не в огне, а в грязи кипящей варить вас
будут. Веками не избудете мучений…
Неточные совпадения
Городничий. Да, и тоже над каждой кроватью надписать по-латыни или на другом каком языке… это уж
по вашей части, Христиан Иванович, — всякую болезнь: когда кто заболел, которого
дня и числа… Нехорошо, что у вас больные такой крепкий табак курят, что всегда расчихаешься, когда войдешь. Да и лучше, если б их
было меньше: тотчас отнесут к дурному смотрению или к неискусству врача.
Он больше виноват: говядину мне подает такую твердую, как бревно; а суп — он черт знает чего плеснул туда, я должен
был выбросить его за окно. Он меня морил голодом
по целым
дням… Чай такой странный: воняет рыбой, а не чаем. За что ж я… Вот новость!
Трубят рога охотничьи, // Помещик возвращается // С охоты. Я к нему: // «Не выдай!
Будь заступником!» // — В чем
дело? — Кликнул старосту // И мигом порешил: // — Подпаска малолетнего //
По младости,
по глупости // Простить… а бабу дерзкую // Примерно наказать! — // «Ай, барин!» Я подпрыгнула: // «Освободил Федотушку! // Иди домой, Федот!»
По осени у старого // Какая-то глубокая // На шее рана сделалась, // Он трудно умирал: // Сто
дней не
ел; хирел да сох, // Сам над собой подтрунивал: // — Не правда ли, Матренушка, // На комара корёжского // Костлявый я похож?
Идем
по делу важному: // У нас забота
есть, // Такая ли заботушка, // Что из домов повыжила, // С работой раздружила нас, // Отбила от еды.