Неточные совпадения
Был конец ноября. Днем на мерзлую землю выпал сухой мелкий снег, и теперь было слышно, как он скрипит под ногами уходившего сына. К стеклам окна неподвижно прислонилась густая тьма, враждебно подстерегая что-то.
Мать, упираясь руками в лавку, сидела и, глядя на дверь,
ждала…
— Паша скоро придет, вы
подождите! — тихо попросила
мать.
— Да я уже и
жду! — спокойно сказал длинный человек. Его спокойствие, мягкий голос и простота лица ободряли
мать. Человек смотрел на нее открыто, доброжелательно, в глубине его прозрачных глаз играла веселая искра, а во всей фигуре, угловатой, сутулой, с длинными ногами, было что-то забавное и располагающее к нему. Одет он был в синюю рубашку и черные шаровары, сунутые в сапоги. Ей захотелось спросить его — кто он, откуда, давно ли знает ее сына, но вдруг он весь покачнулся и сам спросил ее...
— Стали обыскивать всех в воротах! — сказал Самойлов.
Мать чувствовала, что от нее чего-то хотят,
ждут, и торопливо спрашивала...
Мать прислушивалась к спору и понимала, что Павел не любит крестьян, а хохол заступается за них, доказывая, что и мужиков добру учить надо. Она больше понимала Андрея, и он казался ей правым, но всякий раз, когда он говорил Павлу что-нибудь, она, насторожась и задерживая дыхание,
ждала ответа сына, чтобы скорее узнать, — не обидел ли его хохол? Но они кричали друг на друга не обижаясь.
Тяжелый, давящий испуг обнял грудь
матери. Она не понимала, о чем говорилось, но чувствовала, что впереди ее
ждет горе.
День становился все более ясным, облака уходили, гонимые ветром.
Мать собирала посуду для чая и, покачивая головой, думала о том, как все странно: шутят они оба, улыбаются в это утро, а в полдень
ждет их — кто знает — что? И ей самой почему-то спокойно, почти радостно.
— Вот и пришли! — беспокойно оглядываясь, сказала
мать. У шалаша из жердей и ветвей, за столом из трех нестроганых досок, положенных на козлы, врытые в землю, сидели, обедая — Рыбин, весь черный, в расстегнутой на груди рубахе, Ефим и еще двое молодых парней. Рыбин первый заметил их и, приложив ладонь к глазам, молча
ждал.
— Верно вы говорите, Наташа! — сказала
мать, подумав. — Живут — ожидая хорошего, а если нечего
ждать — какая жизнь? — И ласково погладив руку девушки, она спросила: — Одна теперь остались вы?
— Сейчас приду! — не открывая, ответили ей. Она
подождала немного и снова постучалась. Тогда дверь быстро отворилась, и в коридор вышла высокая женщина в очках. Торопливо оправляя смятый рукав кофточки, она сурово спросила
мать...
— Скорее! — торопила
мать, быстро шагая к маленькой калитке в ограде кладбища. Ей казалось, что там, за оградой, в поле спряталась и
ждет их полиция и, как только они выйдут, — она бросится на них, начнет бить. Но когда, осторожно открыв дверку, она выглянула в поле, одетое серыми тканями осенних сумерек, — тишина и безлюдье сразу успокоили ее.
Закуривая папиросу, она спрашивала и не
ждала ответов, лаская
мать и юношу взглядом серых глаз.
Мать смотрела на нее и, внутренне улыбаясь, думала...
Мать смотрела на него сверху вниз и
ждала момента, когда удобнее уйти в комнату. Лицо у мужика было задумчивое, красивое, глаза грустные. Широкоплечий и высокий, он был одет в кафтан, сплошь покрытый заплатами, в чистую ситцевую рубаху, рыжие, деревенского сукна штаны и опорки, надетые на босую ногу.
Мать почему-то облегченно вздохнула. И вдруг, подчиняясь чутью, опередившему неясную мысль, она неожиданно для себя спросила его...
Он сел, не глядя на судей,
мать, сдерживая дыхание, пристально смотрела на судей,
ждала.
Сережа молча поклонился, пожал руку
матери, вышел, принес булки и сел за стол. Людмила, наливая чай, убеждала
мать не ходить домой до поры, пока не выяснится, кого там
ждет полиция.
Мать села у входа на виду и
ждала. Когда открывалась дверь — на нее налетало облако холодного воздуха, это было приятно ей, и она глубоко вдыхала его полною грудью. Входили люди с узлами в руках — тяжело одетые, они неуклюже застревали в двери, ругались и, бросив на пол или на лавку вещи, стряхивали сухой иней с воротников пальто и с рукавов, отирали его с бороды, усов, крякали.
Но Каренина не дождалась брата, а, увидав его, решительным легким шагом вышла из вагона. И, как только брат подошел к ней, она движением, поразившим Вронского своею решительностью и грацией, обхватила брата левою рукой за шею, быстро притянула к себе и крепко поцеловала. Вронский, не спуская глаз, смотрел на нее и, сам не зная чему, улыбался. Но вспомнив, что
мать ждала его, он опять вошел в вагон.
Неточные совпадения
А нам земля осталася… // Ой ты, земля помещичья! // Ты нам не
мать, а мачеха // Теперь… «А кто велел? — // Кричат писаки праздные, — // Так вымогать, насиловать // Кормилицу свою!» // А я скажу: — А кто же
ждал? — // Ох! эти проповедники! // Кричат: «Довольно барствовать! // Проснись, помещик заспанный! // Вставай! — учись! трудись!..»
— А я тебя всё
жду, — сказала ему
мать, насмешливо улыбаясь. — Тебя совсем не видно.
Она тоже не спала всю ночь и всё утро
ждала его.
Мать и отец были бесспорно согласны и счастливы ее счастьем. Она
ждала его. Она первая хотела объявить ему свое и его счастье. Она готовилась одна встретить его, и радовалась этой мысли, и робела и стыдилась, и сама не знала, что она сделает. Она слышала его шаги и голос и
ждала за дверью, пока уйдет mademoiselle Linon. Mademoiselle Linon ушла. Она, не думая, не спрашивая себя, как и что, подошла к нему и сделала то, что она сделала.
Потом, когда он узнал случайно от няни, что
мать его не умерла, и отец с Лидией Ивановной объяснили ему, что она умерла для него, потому что она нехорошая (чему он уже никак не мог верить, потому что любил ее), он точно так же отыскивал и
ждал ее.
На утро однако всё устроилось, и к девяти часам — срок, до которого просили батюшку
подождать с обедней, сияющие радостью, разодетые дети стояли у крыльца пред коляской, дожидаясь
матери.