Неточные совпадения
Рыбин улыбнулся, —
зубы у него
были белые и крепкие.
И одни утешали, доказывая, что Павла скоро выпустят, другие тревожили ее печальное сердце словами соболезнования, третьи озлобленно ругали директора, жандармов, находя в груди ее ответное эхо.
Были люди, которые смотрели на нее злорадно, а табельщик Исай Горбов сказал сквозь
зубы...
И думала о том, как расскажет сыну свой первый опыт, а перед нею все стояло желтое лицо офицера, недоумевающее и злое. На нем растерянно шевелились черные усы и из-под верхней, раздраженно вздернутой губы блестела белая кость крепко сжатых
зубов. В груди ее птицею
пела радость, брови лукаво вздрагивали, и она, ловко делая свое дело, приговаривала про себя...
Он
был круглый, сытенький и напоминал ей спелую сливу, немного залежавшуюся и уже покрытую пушистой плесенью. Он всегда ковырял в мелких белых
зубах острой желтой палочкой, его небольшие зеленоватые глазки ласково улыбались, голос звучал любезно, дружески.
— Павел сидит, — терпит! Выпустили одного меня! — Он поднял глаза в лицо матери и медленно, сквозь
зубы, проговорил: — Я им сказал —
будет, пустите меня на волю!.. А то я убью кого-нибудь, и себя тоже. Выпустили.
Он уставился острыми глазами в лицо Андрея и ждал, оскалив
зубы. Его пестрое лицо
было неподвижно, а по толстым губам пробегала дрожь, точно он ожег их чем-то горячим.
— Я не знаю! — сказал Весовщиков, добродушно или снисходительно оскаливая
зубы. — Я только про то, что очень уж совестно должно
быть человеку после того, как он обидит тебя.
— Закона, — проклятая его душа! — сквозь
зубы сказал он. — Лучше бы он по щеке меня ударил… легче
было бы мне, — и ему, может
быть. Но так, когда он плюнул в сердце мне вонючей слюной своей, я не стерпел.
Мать внесла самовар, искоса глядя на Рыбина. Его слова, тяжелые и сильные, подавляли ее. И
было в нем что-то напоминавшее ей мужа ее, тот — так же оскаливал
зубы, двигал руками, засучивая рукава, в том жила такая же нетерпеливая злоба, нетерпеливая, но немая. Этот — говорил. И
был менее страшен.
Вечером пришли жандармы. Она встретила их без удивления, без страха. Вошли они шумно, и
было в них что-то веселое, довольное. Желтолицый офицер говорил, обнажая
зубы...
Софья
была уже дома, она встретила мать с папиросой в
зубах, суетливая, возбужденная.
Глаза у него
были светлые и веселые,
зубы мелкие, плотные, голос еще не установился.
— За кражу, за убийство — судят присяжные, простые люди, — крестьяне, мещане, — позвольте! А людей, которые против начальства, судит начальство, — как так? Ежели ты меня обидишь, а я тебе дам в
зубы, а ты меня за это судить
будешь, — конечно, я окажусь виноват, а первый обидел кто — ты? Ты!
Лицо ее, круглое, пухлое, с щеками, покрытыми старческим румянцем, лоснилось после бани; глаза порядочно-таки заплыли, но еще живо светились в своих щелочках; губы, сочные и розовые, улыбались, на подбородке играла ямочка,
зубы были все целы.
Все молчали, точно подавленные неожиданным экстазом этого обыкновенно мрачного, неразговорчивого человека, и глядели на него с любопытством и со страхом. Но вдруг вскочил с своего места Бек-Агамалов. Он сделал это так внезапно, и так быстро, что многие вздрогнули, а одна из женщин вскочила в испуге. Его глаза выкатились и дико сверкали, крепко сжатые белые
зубы были хищно оскалены. Он задыхался и не находил слов.
Неточные совпадения
Хлестаков. Черт его знает, что такое, только не жаркое. Это топор, зажаренный вместо говядины. (
Ест.)Мошенники, канальи, чем они кормят! И челюсти заболят, если съешь один такой кусок. (Ковыряет пальцем в
зубах.)Подлецы! Совершенно как деревянная кора, ничем вытащить нельзя; и
зубы почернеют после этих блюд. Мошенники! (Вытирает рот салфеткой.)Больше ничего нет?
Чина, звания не пощадит, и
будут все скалить
зубы и бить в ладоши.
Был господин Поливанов жесток; // Дочь повенчав, муженька благоверного // Высек — обоих прогнал нагишом, // В
зубы холопа примерного, // Якова верного, // Походя дул каблуком.
Вышел вперед белокурый малый и стал перед градоначальником. Губы его подергивались, словно хотели сложиться в улыбку, но лицо
было бледно, как полотно, и
зубы тряслись.
Прыщ
был уже не молод, но сохранился необыкновенно. Плечистый, сложенный кряжем, он всею своею фигурой так, казалось, и говорил: не смотрите на то, что у меня седые усы: я могу! я еще очень могу! Он
был румян, имел алые и сочные губы, из-за которых виднелся ряд белых
зубов; походка у него
была деятельная и бодрая, жест быстрый. И все это украшалось блестящими штаб-офицерскими эполетами, которые так и играли на плечах при малейшем его движении.