— Не считаю вас способным жить по плану, не ясному вам; вижу, что ещё не возникло в духе вашем сознание связи его с духом рабочего народа. Вы для меня уже и теперь отточенная трением жизни, выдвинутая вперёд
мысль народа, но сами вы не так смотрите на себя; вам ещё кажется, что вы — герой, готовый милостиво подать, от избытка сил, помощь бессильному. Вы нечто особенное, для самого себя существующее; вы для себя — начало и конец, а не продолжение прекрасного и великого бесконечного!
Неточные совпадения
Но потом стёрлось это единое лицо многих из памяти моей, и только долгое время спустя понял я, что именно сосредоточенная на одной
мысли воля
народа возбуждает в хранителях закона заботы о нём и страх пред ним.
Видят они этот упрямо спрашивающий взгляд; видят — ходит
народ по земле тих и нем, — и уже чувствуют незримые лучи
мысли его, понимают, что тайный огонь безмолвных дум превращает в пепел законы их и что возможен — возможен! — иной закон!
— Ну, молчи! — говорю. — Старый богохульник и безумец ты! Что такое —
народ? Грязен телом и
мыслями, нищ умом и хлебом, за копейку душу продаст…
Многие
народы разно пытались воплотить свои мечты о справедливости в живое лицо, создать господа для всех равного, и не однажды отдельные люди, подчиняясь напору
мысли народной, старались оковать её крепкими словами, дабы жила она вечно.
И когда все эти
мысли были сплочены — возник из них живой бог, любезное дитя
народа — Иисус Христос!
— Бог, о котором я говорю, был, когда люди единодушно творили его из вещества своей
мысли, дабы осветить тьму бытия; но когда
народ разбился на рабов и владык, на части и куски, когда он разорвал свою
мысль и волю, — бог погиб, бог — разрушился!
— Ты, Мишка, нахватался церковных
мыслей, как огурцов с чужого огорода наворовал, и смущаешь людей! Коли говоришь, что рабочий
народ вызван жизнь обновлять, — обновляй, а не подбирай то, что попами до дыр заношено да и брошено!
И рядом с этим — не борясь — другой вопрос живёт: с неба ли на землю нисшёл господь или с земли на небеса вознесён силою людей? И тут же горит
мысль о богостроительстве, как вечном деле всего
народа.
Он не мог согласиться с тем, что десятки людей, в числе которых и брат его, имели право на основании того, что им рассказали сотни приходивших в столицы краснобаев-добровольцев, говорить, что они с газетами выражают волю и
мысль народа, и такую мысль, которая выражается в мщении и убийстве.
— «Глас народа — глас божий»? Нет, нет! Народ говорит только о вещественном, о материальном, но — таинственная
мысль народа, мечта его о царствии божием — да! Это святые мысль и мечта. Святость требует притворства — да, да! Святость требует маски. Разве мы не знаем святых, которые притворялись юродивыми Христа ради, блаженными, дурачками? Они делали это для того, чтоб мы не отвергли их, не осмеяли святость их пошлым смехом нашим…
— Маркс — не свободен от влияния расовой мысли, от
мысли народа, осужденного на страдание. Он — пессимист и мститель, Маркс. Но я не отрицаю: его право на месть европейскому человечеству слишком обосновано, слишком.
Неточные совпадения
Да волостному писарю // Пришла тут
мысль счастливая, // Он про Ермилу Гирина // Начальнику сказал: // —
Народ поверит Гирину, //
Народ его послушает…
С бурлака
мысли Гришины // Ко всей Руси загадочной, // К
народу перешли.
Стоя в холодке вновь покрытой риги с необсыпавшимся еще пахучим листом лещинового решетника, прижатого к облупленным свежим осиновым слегам соломенной крыши, Левин глядел то сквозь открытые ворота, в которых толклась и играла сухая и горькая пыль молотьбы, на освещенную горячим солнцем траву гумна и свежую солому, только что вынесенную из сарая, то на пестроголовых белогрудых ласточек, с присвистом влетавших под крышу и, трепля крыльями, останавливавшихся в просветах ворот, то на
народ, копошившийся в темной и пыльной риге, и думал странные
мысли:
— Но ведь не жертвовать только, а убивать Турок, — робко сказал Левин. —
Народ жертвует и готов жертвовать для своей души, а не для убийства, — прибавил он, невольно связывая разговор с теми
мыслями, которые так его занимали.
Сначала, когда говорилось о влиянии, которое имеет один
народ на другой, Левину невольно приходило в голову то, что он имел сказать по этому предмету; но
мысли эти, прежде для него очень важные, как бы во сне мелькали в его голове и не имели для него теперь ни малейшего интереса.