Неточные совпадения
Приземистый, построенный из кондового леса — в обхват бревно —
дом Кожемякина стоял боком на улицу, два его
окна были скрыты от любопытных глаз палисадником и решёткою, а двор ограждён высоким забором с крепкими воротами на дубовых вереях.
Фасад, с резным крыльцом посередине, обращён во двор, из его шести
окон виден тёмный и слепой, наглухо забитый верхний этаж барского
дома, источенная ржавчиною рыжая крыша, обломанные ветром трубы, согнутые флюгера и презрительно прищуренные слуховые
окна.
Дом наполнился нехорошею, сердитой тишиною, в комнату заглядывали душные тени. День был пёстрый, над Ляховским болотом стояла сизая, плотная туча, от неё не торопясь отрывались серые пушистые клочья, крадучись, ползли на город, и тени их ощупывали
дом, деревья, ползали по двору, безмолвно лезли в
окно, ложились на пол. И казалось, что
дом глотал их, наполняясь тьмой и жутью.
В праздничные вечера в
домах и в палисадниках шипели самовары, и, тесно окружая столы, нарядно одетые семьи солидных людей пили чай со свежим вареньем, с молодым мёдом. Весело побрякивали оловянные ложки, пели птицы на косяках
окон, шумел неторопливый говор, плавал запах горящих углей, жирных пирогов, помады, лампадного масла и дёгтя, а в сетях бузины и акации мелькали, любопытно поглядывая на улицу, бойкие глаза девиц.
Однажды за
окнами базуновского
дома он услыхал такие речи...
Сквозь пустые
окна верхнего этажа видно небо, внутри
дома хаотически торчат обугленные стропила, балки, искалеченные колоды дверей; на гниющем дереве зелёные пятна плесени, в мусоре густо разросся бурьян, из
окон сонно кивает чернобыльник, крапива и пырей. С одной стороны
дома — сад, в нём обгоревшие вётлы, с другой — двор, с проваленными крышами построек.
В солнечные дни тусклый блеск угля в пазах испещряет
дом чёрными гримасами, в дожди по гладким брёвнам обильно текут ржавые, рыжие слёзы.
Окна нижнего этажа наглухо забиты досками, сквозь щели угрюмо сверкают радужные стёкла, за стёклами — густая тьма, и в ней живёт Собачья Матка.
Они любили вырывать с корнями молодые деревья, омывать скамьи у ворот, разбивать скворешни меткими ударами камней, бросать в
дома обывателей через
окна тухлые яйца.
Пошли. Улица зыбко качалась под ногами, пёстрые
дома как будто подпрыгивали и приседали, в
окнах блестели гримасы испуга, недоумения и лицемерной кротости. В светлой, чуткой тишине утра тревожно звучал укоризненный голос Шакира...
Татарин говорил долго, но Кожемякин не слушал его, — из
окна доносился тихий голос священника, читавшего отходную. На крыше бубновского
дома сидели нахохлившись вороны, греясь на солнце.
На крыльце стояла высокая женщина в тёмном платье, гладко причёсанная, бледная и строгая, точно монахиня. Было в ней также что-то общее с ненастным днём — печальное и настойчивое. Она видела Кожемякина в
окне и, наверное, догадалась, что он хозяин
дома, но не поклонилась ему.
…Он простоял у
окна вплоть до времени, когда все в
доме встали, спешно умылся, оделся, пошёл в кухню, отворил дверь и встал на пороге. Сидя за столом, Маркуша держал Борю меж колен, говоря ему...
— Я видела из
окна, как вы подошли к
дому. Идёмте в сад, познакомлю с хозяйкой, вы знаете — у неё совсем ноги отнялись!
Тогда Кожемякин, усмехнувшись, загасил свечу, сел на постель, оглянулся — чёрные стёкла
окон вдруг заблестели, точно быстро протёртые кем-то, на пол спутанно легли клетчатые тени и поползли к двери, а дойдя до неё, стали подниматься вверх по ней. Ветер шуршал, поглаживая стены
дома.
И, бесплодно побродив по
дому, устало садился на любимое своё место, у
окна в сад, смотрел на шероховатую стену густой зелени, в белёсое небо над ней, бездумно, в ожидании чего-то особенного, что, может быть, явится и встряхнёт его, прогонит эту усталость.
— Всё-таки это приятно — глупости говорить! Вот тоже я люблю сидеть на
окнах, а это считается неприлично. Если бы у меня был свой
дом — одна стена была бы вся стеклянная, чтобы всё видеть. Вы любите город? Я очень люблю: такой он милый и смешной, точно игрушечный. Издали, с поля,
дома — как грибы, высыпанные из лукошка на меже…
Огни в
домах ещё не зажигались, тусклые пятна
окон смотрели друг на друга хмуро, недоверчиво, словно ожидая чего-то неприятного.
Потом он очутился у себя
дома на постели, комната была до боли ярко освещена, а
окна бархатисто чернели; опираясь боком на лежанку, изогнулся, точно изломанный, чахоточный певчий; мимо него шагал, сунув руки в карманы, щеголеватый, худенький человек, с острым насмешливым лицом; у стола сидела Люба и, улыбаясь, говорила ему...
Казалось, что и
дома напряжённо открыли слуховые
окна, ловя знакомый потерянный звук, но, не находя его, очень удивлялись, вытаращив друг на друга четыреугольные глаза, а их мокрые стёкла были тусклы, как бельма.
Неточные совпадения
Оборванные нищие, // Послышав запах пенного, // И те пришли доказывать, // Как счастливы они: // — Нас у порога лавочник // Встречает подаянием, // А в
дом войдем, так из
дому // Проводят до ворот… // Чуть запоем мы песенку, // Бежит к
окну хозяюшка // С краюхою, с ножом, // А мы-то заливаемся: // «Давать давай — весь каравай, // Не мнется и не крошится, // Тебе скорей, а нам спорей…»
Каждая рота имеет шесть сажен ширины — не больше и не меньше; каждый
дом имеет три
окна, выдающиеся в палисадник, в котором растут: барская спесь, царские кудри, бураки и татарское мыло.
Ранним утром выступил он в поход и дал делу такой вид, как будто совершает простой военный променад. [Промена́д (франц.) — прогулка.] Утро было ясное, свежее, чуть-чуть морозное (дело происходило в половине сентября). Солнце играло на касках и ружьях солдат; крыши
домов и улицы были подернуты легким слоем инея; везде топились печи и из
окон каждого
дома виднелось веселое пламя.
Кити в это время, давно уже совсем готовая, в белом платье, длинном вуале и венке померанцевых цветов, с посаженой матерью и сестрой Львовой стояла в зале Щербацкого
дома и смотрела в
окно, тщетно ожидая уже более получаса известия от своего шафера о приезде жениха в церковь.
Всё, что он видел в
окно кареты, всё в этом холодном чистом воздухе, на этом бледном свете заката было так же свежо, весело и сильно, как и он сам: и крыши
домов, блестящие в лучах спускавшегося солнца, и резкие очертания заборов и углов построек, и фигуры изредка встречающихся пешеходов и экипажей, и неподвижная зелень дерев и трав, и поля с правильно прорезанными бороздами картофеля, и косые тени, падавшие от
домов и от дерев, и от кустов, и от самых борозд картофеля.