Неточные совпадения
Ему казалось, что он кружится в сухом и
горячем вихре и стремглав летит куда-то вместе с нею. Он стал вырываться из её
объятий, тогда женщина мягко и покорно развела руки и, застёгивая дрожащими пальцами ворот сорочки, тупо проговорила...
Набежало множество тёмных людей без лиц. «Пожар!» — кричали они в один голос, опрокинувшись на землю, помяв все кусты, цепляясь друг за друга, хватая Кожемякина
горячими руками за лицо, за грудь, и помчались куда-то тесной толпою, так быстро, что остановилось сердце. Кожемякин закричал, вырываясь из крепких
объятий горбатого Сени, вырвался, упал, ударясь головой, и — очнулся сидя, опираясь о пол руками, весь облепленный мухами, мокрый и задыхающийся.
— Что ты? что с тобою? — говорил Ордынов, очнувшись совсем, все еще сжимая ее в своих крепких и
горячих объятиях. — Что с тобой, Катерина? что с тобою, любовь моя?
В
горячих объятиях Дмитрия, сама как будто опьяненная, Грушенька все же шепчет ему: «подожди, потом…» И если бы в эту ночь Дмитрия не арестовали, конечно, назавтра призрак Грушенька опять начала бы с ним свою дразнящую, мучительную игру.
Неточные совпадения
Клим не успел уклониться от
объятий, Лютов тискал его, приподнимал и, целуя мокрыми,
горячими губами, бормотал:
А Обломов? Отчего он был нем и неподвижен с нею вчера, нужды нет, что дыхание ее обдавало жаром его щеку, что ее
горячие слезы капали ему на руку, что он почти нес ее в
объятиях домой, слышал нескромный шепот ее сердца?.. А другой? Другие смотрят так дерзко…
Снегурочка, обманщица, живи, // Люби меня! Не призраком лежала // Снегурочка в
объятиях горячих: // Тепла была; и чуял я у сердца, // Как сердце в ней дрожало человечье. // Любовь и страх в ее душе боролись. // От света дня бежать она молила. // Не слушал я мольбы — и предо мною // Как вешний снег растаяла она. // Снегурочка, обманщица не ты: // Обманут я богами; это шутка // Жестокая судьбы. Но если боги // Обманщики — не стоит жить на свете!
Сперва Лемм не отвечал на его
объятие, даже отклонил его локтем; долго, не шевелясь ни одним членом, глядел он все так же строго, почти грубо, и только раза два промычал: «ага!» Наконец его преобразившееся лицо успокоилось, опустилось, и он, в ответ на
горячие поздравления Лаврецкого, сперва улыбнулся немного, потом заплакал, слабо всхлипывая, как дитя.
Глотал я тогда
горячие слезы, они у меня на сердце, пока не брошусь в твои
объятия…