Неточные совпадения
Сухой, угловатый Яким вылез из амбара, поглядел на лужи, обошёл одну, другую и
попал в самую середину третьей, да так уж прямо, не спеша и не обходя грязи, и дошёл до
ворот.
На сизой каланче мотается фигура доглядчика в розовой рубахе без пояса, слышно, как он, позёвывая, мычит, а высоко в небе над каланчой реет коршун —
падает на землю голодный клёкот. Звенят стрижи, в поле играет на свирели дурашливый пастух Никодим. В монастыре благовестят к вечерней службе — из
ворот домов, согнувшись, выходят серые старушки, крестятся и, качаясь, идут вдоль заборов.
Третьего дня утром Базунов, сидя у
ворот на лавочке,
упал, поняли, что удар это, положили на сердце ему тёплого навоза, потом в укроп положили…»
Но открыв незапертую калитку, он остановился испуганный, и сердце его
упало: по двору встречу ему шёл Максим в новой синей рубахе, причёсанный и чистенький, точно собравшийся к венцу. Он взглянул в лицо хозяина, приостановился, приподнял плечи и волком прошёл в дом, показав Кожемякину широкую спину и крепкую шею, стянутую
воротом рубахи.
Тяжело дыша, красная, в наскоро накинутом платке, одной рукою она отирала лицо и, прижав другую ко груди, неразборчиво говорила, просила о чём-то. Он метнулся к ней, застёгивая
ворот рубахи, отскочил, накинул пиджак, бросился в угол и торопливо бормотал, не
попадая ногами в брюки...
Пела скрипка, звенел чистый и высокий тенор какого-то чахоточного паренька в наглухо застёгнутой поддёвке и со шрамом через всю левую щёку от уха до угла губ; легко и весело взвивалось весёлое сопрано кудрявой Любы Матушкиной; служащий в аптеке Яковлев пел баритоном, держа себя за подбородок, а кузнец Махалов, человек с воловьими глазами, вдруг открыв круглую чёрную
пасть, начинал реветь — о-о-о! и, точно смолой обливая, гасил все голоса, скрипку, говор людей за
воротами.
Дул ленивый сырой ветер, обрывая последние листья с полуголых деревьев, они
падали на влажную землю и кувыркались по ней, разбегаясь в подворотни, в углы, под лавки у
ворот.
Неточные совпадения
Было свежее майское утро, и с неба
падала изобильная роса. После бессонной и бурно проведенной ночи глуповцы улеглись
спать, и в городе царствовала тишина непробудная. Около деревянного домика невзрачной наружности суетились какие-то два парня и мазали дегтем
ворота. Увидев панов, они, по-видимому, смешались и спешили наутек, но были остановлены.
— Да это что-то софистическое объяснение, — подтвердил Весловский. — А! хозяин, — сказал он мужику, который, скрипя
воротами, входил в сарай. — Что, не
спишь еще?
Из брички вылезла девка, с платком на голове, в телогрейке, и хватила обоими кулаками в
ворота так сильно, хоть бы и мужчине (малый в куртке из пеструшки [Пеструшка — домотканая пестрая ткань.] был уже потом стащен за ноги, ибо
спал мертвецки).
— Ах, Анна Григорьевна, пусть бы еще куры, это бы еще ничего; слушайте только, что рассказала протопопша: приехала, говорит, к ней помещица Коробочка, перепуганная и бледная как смерть, и рассказывает, и как рассказывает, послушайте только, совершенный роман; вдруг в глухую полночь, когда все уже
спало в доме, раздается в
ворота стук, ужаснейший, какой только можно себе представить; кричат: «Отворите, отворите, не то будут выломаны
ворота!» Каково вам это покажется? Каков же после этого прелестник?
— Не давать им, не давать им строиться и становиться в ряды! — кричал кошевой. — Разом напирайте на них все курени! Оставляйте прочие
ворота! Тытаревский курень,
нападай сбоку! Дядькивский курень,
нападай с другого! Напирайте на тыл, Кукубенко и Палывода! Мешайте, мешайте и розните их!