— Налить вам? — спросила Варвара, и по ласковому
тону вопроса Клим понял, что она спрашивает Кумова. Ему захотелось чаю, он вышел в столовую, Кумов привстал навстречу ему, жена удивленно спросила...
— Возможно. Если, конечно, восстание будет неудачно, — сказал Самгин и подумал, что, кажется, он придал этим словам смысл и
тон вопроса. Яков взглянул на него, усмехнулся и, двигаясь к двери на двор, четко выговорил...
Неточные совпадения
— Но нигде в мире
вопрос этот не ставится с такою остротой, как у нас, в России, потому что у нас есть категория людей, которых не мог создать даже высококультурный Запад, — я говорю именно о русской интеллигенции, о людях, чья участь — тюрьма, ссылка, каторга, пытки, виселица, — не спеша говорил этот человек, и в
тоне его речи Клим всегда чувствовал нечто странное, как будто оратор не пытался убедить, а безнадежно уговаривал.
— Как вы понимаете это? — выпытывала она, и всегда оказывалось, что Клим понимает не так, как следовало бы, по ее мнению. Иногда она ставила
вопросы как будто в
тоне упрека. Первый раз Клим почувствовал это, когда она спросила...
— Предпочитаю изучать немецкий язык, — ответил он Самгину на
вопрос о гитаре, — ответил почему-то сердитым
тоном.
Заседали у Веры Петровны, обсуждая очень трудные
вопросы о борьбе с нищетой и пагубной безнравственностью нищих. Самгин с недоумением, не совсем лестным для этих людей и для матери, убеждался, что она в обществе «Лишнее — ближнему» признана неоспоримо авторитетной в практических
вопросах. Едва только добродушная Пелымова, всегда торопясь куда-то, давала слишком широкую свободу чувству заботы о ближних, Вера Петровна говорила в нос, охлаждающим
тоном...
Он спросил ее пренебрежительно и насмешливо, желая рассердить этим, а она ответила в
тоне человека, который не хочет спорить и убеждать, потому что ленится. Самгин почувствовал, что она вложила в свои слова больше пренебрежения, чем он в свой
вопрос, и оно у нее — естественнее. Скушав бисквит, она облизнула губы, и снова заклубился дым ее речи...
«Безбедов говорит с высоты своей голубятни,
тоном человека, который принужден говорить о пустяках, не интересных для него. Тысячи людей портят себе жизнь и карьеру на этих
вопросах, а он, болван…»
Следовало не только успокоить его, но и расположить в свою пользу, а потом поставить несколько
вопросов о Марине. Сообразив это, Самгин,
тоном профессионала, заговорил о том, как можно построить защиту...
Религиозные настроения и
вопросы метафизического порядка никогда не волновали Самгина, к тому же он видел, как быстро религиозная мысль Достоевского и Льва Толстого потеряла свою остроту, снижаясь к блудному пустословию Мережковского, становилась бесстрастной в холодненьких словах полунигилиста Владимира Соловьева, разлагалась в хитроумии чувственника Василия Розанова и
тонула, исчезала в туманах символистов.
Он замолчал, снова вынул трубку из кармана. Его
тон вызвал у Самгина чувство обиды за Марину и обострил его неприязнь к инженеру, но он все-таки начал придумывать еще какой-то
вопрос о Марине.
— Эх, — вздохнул Тагильский и стал рассказывать о красотах Урала даже с некоторым жаром. Нечто поддразнивающее исчезло в его словах и в
тоне, но Самгин настороженно ожидал, что оно снова явится. Гость раздражал и утомлял обилием слов. Все, что он говорил, воспринималось хозяином как фальшивое и как предисловие к чему-то более важному. Вдруг встал
вопрос...
— О нет, — задумчиво продолжал князь, не замечая
тона вопроса, — я почти всё молчал. Я часто хотел говорить, но я, право, не знал, что сказать. Знаете, в иных случаях лучше совсем не говорить. О, я любил ее; о, очень любил… но потом… потом… потом она всё угадала…
Это было действительно страшно! Страшен был его вопрос, ещё страшнее
тон вопроса, в котором звучала и робкая покорность, и просьба пощады, и последний вздох человека, потерявшего надежду избежать рокового конца. Но ещё страшнее были глаза на мертвенно-бледном мокром лице!..
Неточные совпадения
Князь, казалось, имел сказать еще многое, но как только княгиня услыхала его
тон, она, как это всегда бывало в серьезных
вопросах, тотчас же смирилась и раскаялась.
И в
тоне этого
вопроса Левин слышал, что ему легко будет сказать то, что он был намерен сказать.
— Но скажите, пожалуйста, я никогда не могла понять, — сказала Анна, помолчав несколько времени и таким
тоном, который ясно показывал, что она делала не праздный
вопрос, но что то, что она спрашивала, было для нее важнее, чем бы следовало. — Скажите, пожалуйста, что такое ее отношение к князю Калужскому, так называемому Мишке? Я мало встречала их. Что это такое?
По неопределенным ответам на
вопрос о том, сколько было сена на главном лугу, по поспешности старосты, разделившего сено без спросу, по всему
тону мужика Левин понял, что в этом дележе сена что-то нечисто, и решился съездить сам поверить дело.
После первого, страстного и мучительного сочувствия к несчастному опять страшная идея убийства поразила ее. В переменившемся
тоне его слов ей вдруг послышался убийца. Она с изумлением глядела на него. Ей ничего еще не было известно, ни зачем, ни как, ни для чего это было. Теперь все эти
вопросы разом вспыхнули в ее сознании. И опять она не поверила: «Он, он убийца! Да разве это возможно?»