Неточные совпадения
По ее рассказам, нищий этот был великий грешник и злодей, в голодный год он продавал людям муку
с песком,
с известкой, судился за это, истратил все
деньги свои на подкупы судей и хотя мог бы жить в скромной бедности, но вот нищенствует.
— Мне твоя мамаша
деньги платила не затем, чтобы правду тебе говорить, а чтоб ты
с уличными девицами не гулял, не заразился бы.
— Ну, из-за чего ссорятся мужчины
с женщинами? Из-за мужчин, из-за женщин, конечно. Он стал просить у меня свои
деньги, а я пошутила, не отдала. Тогда он стащил книжку, и мне пришлось заявить об этом мировому судье. Тут Ванька отдал мне книжку; вот и все.
— Подруги упрекают меня, дескать — польстилась девушка на
деньги, — говорила Телепнева, добывая щипчиками конфекты из коробки. — Особенно язвит Лидия, по ее законам необходимо жить
с милым и чтобы — в шалаше. Но — я бытовая и водевильная, для меня необходим приличный домик и свои лошади. Мне заявлено: «У вас, Телепнева, совершенно отсутствует понимание драматизма». Это сказал не кто-нибудь, а — сам, он, который сочиняет драмы. А
с милым без драмы — не прожить, как это доказано в стихах и прозе…
—
Денег у меня
с собою — нету.
Деньги у Фомы, у казначея,
Он теперь Иуду замещает…
— Час тому назад я был в собрании людей, которые тоже шевелятся, обнаруживают эдакое, знаешь, тараканье беспокойство пред пожаром. Там была носатая дамища
с фигурой извозчика и при этом — тайная советница, генеральша, да! Была дочь богатого винодела, кажется, что ли. И много других, все отличные люди, то есть действующие от лица масс. Им —
денег надобно, на журнал. Марксистский.
— Познакомилась я
с француженкой, опереточная актриса, рыжая, злая, распутная, умная — ох, Климчик, какие француженки умные! На нее тратят огромные
деньги. Она мне сказала: «От нас, женщин, немногого хотят, поэтому мы — нищие!» Помнишь, Лида?
Самгин вспомнил, что
с месяц тому назад он читал в пошлом «Московском листке» скандальную заметку о студенте
с фамилией, скрытой под буквой Т. Студент обвинял горничную дома свиданий в краже у него
денег, но свидетели обвиняемой показали, что она всю эту ночь до утра играла роль не горничной, а клиентки дома, была занята
с другим гостем и потому — истец ошибается, он даже не мог видеть ее. Заметка была озаглавлена: «Ошибка ученого».
— Вот болван! Ты можешь представить — он меня начал пугать, точно мне пятнадцать лет! И так это глупо было, — ах, урод! Я ему говорю: «Вот что, полковник:
деньги на «Красный Крест» я собирала, кому передавала их — не скажу и, кроме этого, мне беседовать
с вами не о чем». Тогда он начал: вы человек, я — человек, он — человек; мы люди, вы люди и какую-то чепуху про тебя…
— Какой же я зажиточный, если не могу в срок за квартиру заплатить?
Деньги у меня были, но со второю женой я все прожил; мы
с ней в радости жили, а в радости ничего не жалко.
Клим Самгин, бросив на стол
деньги, поспешно вышел из зала и через минуту, застегивая пальто, стоял у подъезда ресторана. Три офицера, все
с праздничными лицами, шли в ногу, один из них задел Самгина и весело сказал...
Когда он, купив гроб, платил
деньги розовощекому, бритому купцу, который был более похож на чиновника, успешно проходящего службу и довольного собою, — в магазин, задыхаясь, вбежал юноша
с черной повязкой на щеке и, взмахнув соломенной шляпой, объявил...
Она
с Гогиной собирает
деньги на вооружение рабочих, представь!
— Всякий понимает, что лучше быть извозчиком, а не лошадью, — торопливо истекал он словами, прижимаясь к Самгину. — Но — зачем же на оружие
деньги собирать, вот — не понимаю!
С кем воевать, если разрешено соединение всех сословий?
Получив документ и
деньги, он ушел, коротко,
с поклоном, сказав...
— Благодару вам! — откликнулся Депсамес, и было уже совершенно ясно, что он нарочито исказил слова, — еще раз это не согласовалось
с его изуродованным лицом, седыми волосами. — Господин Брагин знает сионизм как милую шутку: сионизм — это когда один еврей посылает другого еврея в Палестину на
деньги третьего еврея. Многие любят шутить больше, чем думать…
— Евреи — это люди, которые работают на всех. Ротшильд, как и Маркс, работает на всех — нет? Но разве Ротшильд, как дворник, не сметает
деньги с улицы, в кучу, чтоб они не пылили в глаза? И вы думаете, что если б не было Ротшильда, так все-таки был бы Маркс, — вы это думаете?
— Просим вас, батенька, съездить в Русьгород и получить
деньги там,
с одной тети, — к слову скажу: замечательная тетя! Редкой красоты, да и не глупа.
Деньги лежат в депозите суда, и есть тут какая-то юридическая канитель. Можете?
«Черт меня дернул говорить
с нею! Она вовсе не для бесед. Очень пошлая бабенка», — сердито думал он, раздеваясь, и лег в постель
с твердым намерением завтра переговорить
с Мариной по делу о
деньгах и завтра же уехать в Крым.
— Алеша-то Гогин, должно быть, не знает, что арест на
деньги наложен был мною по просьбе Кутузова. Ладно, это я устрою, а ты мне поможешь, — к своему адвокату я не хочу обращаться
с этим делом. Ты — что же, — в одной линии со Степаном?
—
Деньги — опоздали. Алексей арестован в Ростове и
с ним Любаша Сомова. Вы знали Спивак? Тоже арестована,
с типографией, не успев ее поставить. Ее сын, Аркадий, у нас.
— Да-да, для этого самого!
С вас,
с таких, много ли государство сострижет? Вы только объедаете, опиваете его. Сколько стоит выучить вас грамоте? По десяти лет учитесь, на казенные
деньги бунты заводите, губернаторов, министров стреляете…
— В Москве революционеры на банк напали, цапнули
денег около миллиона. — И, отдуваясь, сказал
с явной досадой, хрипло...
Но по отношению к нему она не скупилась на
деньги. Как-то сидя у него и увидав пакеты книг, принесенные
с почты, она сказала...
Раньше почти равнодушный к
деньгам, теперь он принял эти бумажки
с чувством удовлетворения, — они обещали ему независимость, укрепляли его желание поехать за границу.
— Лидии дом не нравился, она хотела перестраивать его. Я — ничего не теряю,
деньги по закладной получила. Но все-таки надобно Лидию успокоить, ты сходи к ней, — как она там? Я — была, но не застала ее, — она
с выборами в Думу возится, в этом своем «Союзе русского народа»… Действуй!
— Я сам был свидетелем, я ехал рядом
с Бомпаром. И это были действительно рабочие. Ты понимаешь дерзость? Остановить карету посла Франции и кричать в лицо ему: «Зачем даете
деньги нашему царю, чтоб он бил нас? У него своих хватит на это».
«Проживет она
с этим гигиенистом все свои
деньги», — грубо подумал Самгин, и чувство жалости к матери вдруг окрасилось неприязнью к ней. Доктор угощал...
— Прислал письмо из Нижнего, гуляет на ярмарке. Ругается, просит
денег и прощения. Ответила: простить — могу,
денег не дам. Похоже, что у меня
с ним плохо кончится.
— Французы, вероятно, думают, что мы женаты и поссорились, — сказала Марина брезгливо, фруктовым ножом расшвыривая франки сдачи по тарелке; не взяв ни одного из них, она не кивнула головой на тихое «Мерси, мадам!» и низкий поклон гарсона. — Я не в ладу, не в ладу сама
с собой, — продолжала она, взяв Клима под руку и выходя из ресторана. — Но, знаешь, перепрыгнуть вот так, сразу, из страны, где вешают, в страну, откуда вешателям дают
деньги и где пляшут…
— Ну да, понятно! Торговать
деньгами легче, спокойней, чем строить заводы, фабрики, возиться
с рабочими, — проговорила Марина, вставая и хлопая портфелем по своему колену. — Нет, Гриша, тут банкира мало, нужен крупный чиновник или какой-нибудь придворный… Ну, мне — пора, если я не смогу вернуться через час, — я позвоню вам… и вы свободны…
— Ее Бердников знает. Он — циник, враль, презирает людей, как медные
деньги, но всех и каждого насквозь видит. Он — невысокого… впрочем, пожалуй, именно высокого мнения о вашей патронессе. ‹Зовет ее — темная дама.› У него
с ней, видимо, какие-то большие счеты, она, должно быть,
с него кусок кожи срезала… На мой взгляд она — выдуманная особа…
Деловито наивное бесстыдство этой девушки и то, что она аккуратно, как незнакомый врач за визит, берет
с него
деньги, вызывало у Самгина презрение к ней.
— Из этого дела можно состряпать уголовный процесс
с политической подкладкой, и на нем можно хапнуть большие
деньги. Я — за то, чтоб разворовали
деньги и — успокоились. Для этого необходимо, чтоб Безбедов сознался в убийстве. Как вы думаете — был у него мотив?
— Нет, не случалось. Знаете, в нашем деле любовь приедается. Хотя иные девицы заводят «кредитных», вроде как любовников, и
денег с них не берут, но это только так, для игры, для развлечения от скуки.
Затем он подумал, что Варвара довольно широко, но не очень удачно тратила
деньги на украшение своего жилища. Слишком много мелочи, вазочек, фигурок из фарфора, коробочек. Вот и традиционные семь слонов из кости, из черного дерева, один — из топаза. Самгин сел к маленькому столику
с кривыми позолоченными ножками, взял в руки маленького топазового слона и вспомнил о семерке авторов сборника «Вехи».
— Побочный сын какого-то знатного лица, черт его… Служил в таможенном ведомстве, лет пять тому назад получил огромное наследство. Меценат. За Тоськой ухаживает. Может быть,
денег даст на газету. В театре познакомился
с Тоськой, думал, она — из гулящих. Ногайцев тоже в таможне служил, давно знает его. Ногайцев и привел его сюда, жулик. Кстати: ты ему, Ногайцеву, о газете — ни слова!
Весной Елена повезла мужа за границу, а через семь недель Самгин получил от нее телеграмму: «Антон скончался, хороню здесь». Через несколько дней она приехала, покрасив волосы на голове еще более ярко, это совершенно не совпадало
с необычным для нее простеньким темным платьем, и Самгин подумал, что именно это раздражало ее. Но оказалось, что французское общество страхования жизни не уплатило ей
деньги по полису Прозорова на ее имя.
— Нет, он вообще веселый, но дома выдерживает стиль. У него нелады
с женой, он женат. Она очень богатая, дочь фабриканта. Говорят — она ему
денег не дает, а он — ленив, делами занимается мало, стишки пишет, статейки в «Новом времени».
— Убытками называются цифры
денег. Адвокат, который раньше вас тянул это дело три года
с лишком и тоже прятал под очками бесстыжие глаза…
— А пребываем здесь потому, ваше благородие, как, будучи объявлены беженцами, не имеем возможности двигаться. Конечно, уехать можно бы, но для того надобно получить заработанные нами
деньги. Сюда нас доставили бесплатно, а дальше, от Риги, начинается тайная торговля. За посадку в вагоны на Орел
с нас требуют полсотни.
Деньги — не малые, однако и пятак велик, ежели нет его.
— Это парень предусмотрительно сам выдумал, — обратился он к Самгину, спрятав глаза в морщинах улыбки. — А Миша — достоверно деловой! Мы, стало быть, жалобу «Красному Кресту» втяпали — заплатите нам
деньги, восемь сотен
с излишком. «Крест» требует: документы! Мы — согласились, а Миша: нет, можно дать только копии… Замечательно казенные хитрости понимает…
— Ваше благородие, — содействуйте нам в получении
денег с «Креста» и в освобождении отсюдова…
— Очень жаль, —
с досадой пробормотал Самгин. Эта рябая женщина очень хорошо исполняла работу «одной прислуги», а
деньги на стол тратила так скромно, что, должно быть, не воруя у него, довольствовалась только процентами
с лавочников.
— Почему? Социализм — не страшен после того, как дал
деньги на войну. Он особенно не страшен у нас, где Плеханов пошел в историю под ручку
с Милюковым.
С обедом, чаем или кофе,
с ужином она взимает по двадцать пять рублей —
деньги дешевы.
— Тосю я уважаю. Единственную. Она в Ростове-на-Дону. Недавно от нее посланец был
с запиской, написала, чтоб я выдал ему деньжата ее, 130 рублей. Я дал 300. У меня много их,
денег. А посланец эдакий… топор. Сушеная рыба. Ночевал у меня. Он и раньше бывал у Тоси. Какой-то Тырков, Толчков…
Самгин знал, что старичок играет крупную роль в министерстве финансов, Елена сообщила, что недавно он заработал большие
деньги на какой-то операции
с банками и предлагает ей поступить на содержание к нему.
«Жулик», — потому что, хотя
деньги получены по делу, которое принято было ее мужем, но закончил его он, Самгин, и по условию полгонорара принадлежало ему, но он знал, что Елена не поделится
с ним, как это уже неоднократно бывало.
Связь
с этой женщиной и раньше уже тяготила его, а за время войны Елена стала возбуждать в нем определенно враждебное чувство, — в ней проснулась трепетная жадность к
деньгам, она участвовала в каких-то крупных спекуляциях, нервничала, говорила дерзости, капризничала и — что особенно возбуждало Самгина — все более резко обнаруживала презрительное отношение ко всему русскому — к армии, правительству, интеллигенции, к своей прислуге — и все чаще, в разных формах, выражала свою тревогу о судьбе Франции...