Неточные совпадения
Тени колебались, как едва заметные отражения осенних облаков на темной воде
реки. Движение тьмы в комнате,
становясь из воображаемого действительным, углубляло печаль. Воображение, мешая и спать и думать, наполняло тьму однообразными звуками, эхом отдаленного звона или поющими звуками скрипки, приглушенной сурдинкой. Черные стекла окна медленно линяли, принимая цвет олова.
Все молчали, глядя на
реку: по черной дороге бесшумно двигалась лодка, на носу ее горел и кудряво дымился светец, черный человек осторожно шевелил веслами, а другой, с длинным шестом в руках, стоял согнувшись у борта и целился шестом в отражение огня на воде; отражение чудесно меняло формы,
становясь похожим то на золотую рыбу с множеством плавников, то на глубокую, до дна
реки, красную яму, куда человек с шестом хочет прыгнуть, но не решается.
Лютов, придерживая его за рукав, пошел тише, но и девушки, выйдя на берег
реки, замедлили шаг. Тогда Лютов снова
стал расспрашивать хромого о вере.
Чем ниже по
реке сползал бойкий пароход, тем более мило игрушечным
становился город, раскрашенный мягкими красками заката, тем ярче сверкала золотая луковица собора, а маленькие домики, еще умаляясь, прижимались плотнее к зубчатой стене и башням кремля.
Дождь вдруг перестал мыть окно, в небо золотым мячом выкатилась луна; огни станций и фабрик
стали скромнее, побледнели, стекло окна казалось обрызганным каплями ртути. По земле скользили избы деревень, точно барки по
реке.
Потом он слепо шел правым берегом Мойки к Певческому мосту, видел, как на мост, забитый людями, ворвались пятеро драгун, как засверкали их шашки, двое из пятерых, сорванные с лошадей, исчезли в черном месиве, толстая лошадь вырвалась на правую сторону
реки, люди
стали швырять в нее комьями снега, а она топталась на месте, встряхивая головой; с морды ее падала пена.
Шел Самгин осторожно, как весною ходят по хрупкому льду
реки, посматривая искоса на запертые двери, ворота, на маленькие, онемевшие церкви. Москва
стала очень молчалива, бульвары и улицы короче.
«Вероятно, шут своего квартала», — решил Самгин и, ускорив шаг, вышел на берег Сены. Над нею шум города
стал гуще, а
река текла так медленно, как будто ей тяжело было уносить этот шум в темную щель, прорванную ею в нагромождении каменных домов. На черной воде дрожали, как бы стремясь растаять, отражения тусклых огней в окнах. Черная баржа прилепилась к берегу, на борту ее стоял человек, щупая воду длинным шестом, с
реки кто-то невидимый глухо говорил ему...
Чем более мы углублялись в горы, тем порожистее
становилась река. Тропа стала часто переходить с одного берега на другой. Деревья, упавшие на землю, служили природными мостами. Это доказывало, что тропа была пешеходная. Помня слова таза, что надо придерживаться конной тропы, я удвоил внимание к югу. Не было сомнения, что мы ошиблись и пошли не по той дороге. Наша тропа, вероятно, свернула в сторону, а эта, более торная, несомненно, вела к истокам Улахе.
Чем дальше, тем извилистее
становилась река. Кривуны ее (так местные жители называют извилины) описывают почти полные окружности и вдруг поворачивают назад, опять загибаются, и нет места, где река хоть бы немного текла прямо.
Неточные совпадения
Появлялись новые партии рабочих, которые, как цвет папоротника, где-то таинственно нарастали, чтобы немедленно же исчезнуть в пучине водоворота. Наконец привели и предводителя, который один в целом городе считал себя свободным от работ, и
стали толкать его в
реку. Однако предводитель пошел не сразу, но протестовал и сослался на какие-то права.
И кучки и одинокие пешеходы
стали перебегать с места на место, чтобы лучше видеть. В первую же минуту собранная кучка всадников растянулась, и видно было, как они по два, по три и один за другим близятся к
реке. Для зрителей казалось, что они все поскакали вместе; но для ездоков были секунды разницы, имевшие для них большое значение.
И окошенные кусты у
реки, и сама
река, прежде не видная, а теперь блестящая
сталью в своих извивах, и движущийся и поднимающийся народ, и крутая стена травы недокошенного места луга, и ястреба, вившиеся над оголенным лугом, — всё это было совершенно ново.
«Церковь? Церковь!» повторил Левин, перелег на другую сторону и, облокотившись на руку,
стал глядеть вдаль, на сходившее с той стороны к
реке стадо.
Но в это время пускали ездоков, и все разговоры прекратились. Алексей Александрович тоже замолк, и все поднялись и обратились к
реке. Алексей Александрович не интересовался скачками и потому не глядел на скакавших, а рассеянно
стал обводить зрителей усталыми глазами. Взгляд его остановился на Анне.