Неточные совпадения
Писатель был страстным охотником и любил восхищаться природой. Жмурясь, улыбаясь, подчеркивая
слова множеством мелких жестов, он рассказывал о целомудренных березках, о задумчивой тишине лесных оврагов, о скромных цветах полей и звонком пении птиц, рассказывал так, как будто он
первый увидал и услышал все это. Двигая в воздухе ладонями, как рыба плавниками, он умилялся...
Слушая сквозь свои думы болтовню Маргариты, Клим еще ждал, что она скажет ему, чем был побежден страх ее, девушки, пред
первым любовником? Как-то странно, вне и мимо его, мелькнула мысль: в
словах этой девушки есть нечто общее с бойкими речами Варавки и даже с мудрыми глаголами Томилина.
На другой день, утром, неожиданно явился Варавка, оживленный, сверкающий глазками, неприлично растрепанный. Вера Петровна с
первых же
слов спросила его...
Клим выпил храбро, хотя с
первого же глотка почувствовал, что напиток отвратителен. Но он ни в чем не хотел уступать этим людям, так неудачно выдумавшим себя, так раздражающе запутавшимся в мыслях и
словах. Содрогаясь от жгучего вкусового ощущения, он мельком вторично подумал, что Макаров не утерпит, расскажет Лидии, как он пьет, а Лидия должна будет почувствовать себя виноватой в этом. И пусть почувствует.
Это было его
первое слово. До этого он сидел молча, поставив локти на стол, сжав виски ладонями, и смотрел на Маракуева, щурясь, как на яркий свет.
Возникли из
первого стиха евангелия от Иоанна; одни опираются на: «бог бе
слово», другие: «
слово бе у бога».
— Не похоже, — сказал он. И, бесцеремонно, ожившими глазами разглядывая Клима, повторил с ударением на
первом слове: — Совсем не похоже.
— Не знаю, — ответила Варвара, глядя в лицо его, — Она, почти с
первого слова, начала об этом…
Самгин тоже опрокинулся на стол, до боли крепко опираясь грудью о край его.
Первый раз за всю жизнь он говорил совершенно искренно с человеком и с самим собою. Каким-то кусочком мозга он понимал, что отказывается от какой-то части себя, но это облегчало, подавляя темное, пугавшее его чувство. Он говорил чужими, книжными
словами, и самолюбие его не смущалось этим...
— Недавно, беседуя с одним из таких хитрецов, я вспомнил остроумную мысль тайного советника Филиппа Вигеля из его «Записок». Он сказал там: «Может быть, мы бы мигом прошли кровавое время беспорядков и давным-давно из хаоса образовалось бы благоустройство и порядок» — этими
словами Вигель выразил свое, несомненно искреннее, сожаление о том, что Александр
Первый не расправился своевременно с декабристами.
«Бывший человек», — вспомнил Самгин ходовые
слова;
первый раз приятно и как нельзя более уместно было повторить их. Туробоев пил водку, поднося рюмку ко рту быстрым жестом, всхрапывал, кашляя, и плевал, как мастеровой.
Самгин шел тихо, перебирая в памяти возможные возражения всех «систем фраз» против его будущей статьи. Возражения быстро испарялись, как испаряются
первые капли дождя в дорожной пыли, нагретой жарким солнцем. Память услужливо подсказывала удачные
слова, они легко и красиво оформляли интереснейшие мысли. Он чувствовал себя совершенно свободным от всех страхов и тревог.
Самгин вспомнил, что она не
первая говорит эти
слова, Варвара тоже говорила нечто в этом роде. Он лежал в постели, а Дуняша, полураздетая, склонилась над ним, гладя лоб и щеки его легкой, теплой ладонью. В квадрате верхнего стекла окна светилось стертое лицо луны, — желтая кисточка огня свечи на столе как будто замерзла.
За утренним чаем небрежно просматривал две местные газеты, — одна из них каждый день истерически кричала о засилии инородцев, безумии левых партий и приглашала Россию «вернуться к национальной правде», другая, ссылаясь на статьи
первой, уговаривала «беречь Думу — храм свободного, разумного
слова» и доказывала, что «левые» в Думе говорят неразумно.
— Ну, одним
словом: Локтев был там два раза и
первый раз только сконфузился, а во второй — протестовал, что вполне естественно с его стороны. Эти… обнаженны обозлились на него и, когда он шел ночью от меня с девицей Китаевой, — тоже гимназистка, — его избили. Китаева убежала, думая, что он убит, и — тоже глупо! — рассказала мне обо всем этом только вчера вечером. Н-да. Тут, конечно, испуг и опасение, что ее исключат из гимназии, но… все-таки не похвально, нет!
Тагильский пришел к обеду, и
первым его
словом было...
Самгин, еще раз просматривая документы, приготовленные для судоговорения, прислушивался к нестройному говору, ловил фразы, которые казались ему наиболее ловко сделанными. Он все еще не утратил способности завидовать мастерам красивого
слова и упрекнул себя: как это он не догадался поставить в ряд Гапона, Азефа, Распутина?
Первые двое представляют возможность очень широких толкований…
Его
слова развязали языки, люди как будто очнулись от дремоты,
первым выступил редактор, он, растирая ладонью сероватую бородку, сказал...
А за что же // Тебя любить — за то ль, что целый ад // Мне в грудь ты бросила? о, нет, я рад, я рад // Твоим страданьям; боже, боже! // И ты, ты смеешь требовать любви! // А мало я любил тебя, скажи? // А этой нежности ты знала ль цену? // А много ли хотел я от любви твоей? // Улыбку нежную, приветный взгляд очей — // И что ж нашел: коварство и измену. // Возможно ли! меня продать! — // Меня за поцелуй глупца… меня, который // По
слову первому был душу рад отдать, // Мне изменить? мне? и так скоро!..
Неточные совпадения
Тут только понял Грустилов, в чем дело, но так как душа его закоснела в идолопоклонстве, то
слово истины, конечно, не могло сразу проникнуть в нее. Он даже заподозрил в
первую минуту, что под маской скрывается юродивая Аксиньюшка, та самая, которая, еще при Фердыщенке, предсказала большой глуповский пожар и которая во время отпадения глуповцев в идолопоклонстве одна осталась верною истинному богу.
"В
первый раз сегодня я понял, — писал он по этому случаю Пфейферше, — что значит
слова: всладце уязви мя, которые вы сказали мне при
первом свидании, дорогая сестра моя по духу!
В этой крайности Бородавкин понял, что для политических предприятий время еще не наступило и что ему следует ограничить свои задачи только так называемыми насущными потребностями края. В числе этих потребностей
первое место занимала, конечно, цивилизация, или, как он сам определял это
слово,"наука о том, колико каждому Российской Империи доблестному сыну отечества быть твердым в бедствиях надлежит".
Она вспоминала его
слова, выражение лица его, напоминающее покорную лягавую собаку, в
первое время их связи.
Княгиня
первая назвала всё
словами и перевела все мысли и чувства в вопросы жизни. И всем одинаково странно и больно даже это показалось в
первую минуту.