Неточные совпадения
Затем, попросив у Клима
три рубля, исчез. Посмотрев в окно, как легко и споро он идет по двору, Клим захотел показать ему
кулак.
Пред Самгиным встал Тагильский. С размаха надев на голову медный шлем, он сжал
кулаки и начал искать ими карманов в куртке; нашел, спрятал
кулаки и приподнял плечи; розовая шея его потемнела, звучно чмокнув, он забормотал что-то, но его заглушил хохот Кутузова и еще двух-трех людей. Потом Кутузов сказал...
Саша Яковов, сидя на стуле среди кухни,
тер кулаками глаза и не своим голосом, точно старенький нищий, тянул:
Проходит еще полчаса в тишине и спокойствии… «Нива» лежит уже на диване, и Павел Васильич, подняв вверх палец, читает наизусть латинские стихи, которые он выучил когда-то в детстве. Степа глядит на его палец с обручальным кольцом, слушает непонятную речь и дремлет;
трет кулаками глаза, а они у него еще больше слипаются.
Неточные совпадения
Аммос Федорович. За
три трехлетия представлен к Владимиру четвертой степени с одобрения со стороны начальства. (В сторону.)А деньги в
кулаке, да кулак-то весь в огне.
Он взял его одной рукой за волосы, нагнул ему голову и
три раза методически, ровно и медленно, ударил его по шее
кулаком.
Особенно ярко запомнились мне два —
три отдельных эпизода. Высокий, мрачный злодей, орудие Урсулы, чуть не убивает прекрасного молодого человека, но старик, похожий на Коляновского (или другой, точно не помню), ударом
кулака вышибает из рук его саблю… Сабля, сверкая и звеня, падает на пол. Я тяжело перевожу дыхание, а мать наклоняется ко мне и говорит:
Апраксея долго
терла и мыла ее, стирая ее, как белье, прежде чем положила ее в кастрюлю; когда она, наконец, сварилась, Антон накрыл и убрал стол, поставил перед прибором почерневшую солонку аплике о
трех ножках и граненый графинчик с круглой стеклянной пробкой и узким горлышком; потом доложил Лаврецкому певучим голосом, что кушанье готово, — и сам стал за его стулом, обвернув правый
кулак салфеткой и распространяя какой-то крепкий, древний запах, подобный запаху кипарисового дерева.
Это были скучнейшие, но всегда многолюдные вечера с ужинами, на которых, кроме трех-четырех ораторов, гости, большею частию московские педагоги, сидели, уставя в молчании «брады свои» в тарелки, и терпеливо слушали, как по часу, стоя с бокалами в руках, разливались В.А. Гольцев на всевозможные модные тогда либеральные темы, Н.Н. Златовратский о «золотых сердцах народа», а сам Д.И. Тихомиров, бия себя
кулаками в грудь и потрясая огромной седой бородищей, вопиял: