Неточные совпадения
Прежде чем
ответить на вопрос,
человек этот осматривал всех в комнате светлыми глазами, осторожно крякал, затем, наклонясь вперед, вытягивал шею, показывая
за левым ухом своим лысую, костяную шишку размером в небольшую картофелину.
— Интеллигенция — это лучшие
люди страны, —
люди, которым приходится
отвечать за все плохое в ней…
Потом пошли один
за другим, но все больше, гуще, нищеподобные
люди, в лохмотьях, с растрепанными волосами, с опухшими лицами; шли они тихо, на вопросы встречных
отвечали кратко и неохотно; многие хромали.
— Передавили друг друга. Страшная штука. Вы — видели? Черт… Расползаются с поля
люди и оставляют
за собой трупы. Заметили вы: пожарные едут с колоколами, едут и — звонят! Я говорю: «Подвязать надо, нехорошо!»
Отвечает: «Нельзя». Идиоты с колокольчиками… Вообще, я скажу…
Мутный свет обнаруживал грязноватые облака; завыл гудок паровой мельницы, ему
ответил свист лесопилки
за рекою, потом засвистело на заводе патоки и крахмала, на спичечной фабрике, а по улице уже звучали шаги
людей. Все было так привычно, знакомо и успокаивало, а обыск — точно сновидение или нелепый анекдот, вроде рассказанного Иноковым. На крыльцо флигеля вышла горничная в белом, похожая на мешок муки, и сказала, глядя в небо...
— Не знаю, —
ответил Самгин, следя, как мимо двери стремительно мелькают цветисто одетые
люди, а двойники их, скользнув по зеркалу, поглощаются серебряной пустотой. Подскакивая на коротеньких ножках, пронеслась Любаша в паре с Гансом Саксом,
за нею китаец промчал Татьяну.
Дослушав речь протопопа, Вера Петровна поднялась и пошла к двери, большие
люди сопровождали ее,
люди поменьше, вставая, кланялись ей, точно игуменье; не
отвечая на поклоны, она шагала величественно,
за нею, по паркету, влачились траурные плерезы, точно сгущенная тень ее.
— А вот увидим, —
ответил Туробоев, довольно бесцеремонно расталкивая
людей и не извиняясь пред ними. Самгин пошел
за ним.
— Хочу, чтоб ты меня устроил в Москве. Я тебе писал об этом не раз, ты — не
ответил. Почему? Ну — ладно! Вот что, — плюнув под ноги себе, продолжал он. — Я не могу жить тут. Не могу, потому что чувствую
за собой право жить подло. Понимаешь? А жить подло — не сезон.
Человек, — он ударил себя кулаком в грудь, —
человек дожил до того, что начинает чувствовать себя вправе быть подлецом. А я — не хочу! Может быть, я уже подлец, но — больше не хочу… Ясно?
— А ты что, нарядился мужиком, болван? — закричал он на
человека в поддевке. — Я мужиков — порю! Понимаешь? Песенки слушаете, картеж, биллиарды, а у меня
люди обморожены, черт вас возьми! И мне —
отвечать за них.
И, улыбаясь навстречу Турчанинову, она осыпала его любезностями. Он
ответил, что спал прекрасно и что все вообще восхитительно, но притворялся он плохо, было видно, что говорит неправду. Самгин молча пил чай и, наблюдая
за Мариной, отмечал ее ловкую гибкость в отношении к
людям, хотя был недоволен ею. Интересовало его мрачное настроение Безбедова.
— Черт его знает, — задумчиво
ответил Дронов и снова вспыхнул, заговорил торопливо: — Со всячинкой. Служит в министерстве внутренних дел, может быть в департаменте полиции, но — меньше всего похож на шпиона. Умный. Прежде всего — умен. Тоскует. Как безнадежно влюбленный, а — неизвестно — о чем? Ухаживает
за Тоськой, но — надо видеть — как! Говорит ей дерзости. Она его терпеть не может. Вообще —
человек, напечатанный курсивом. Я люблю таких… несовершенных. Когда — совершенный, так уж ему и черт не брат.
Неточные совпадения
— Помилуйте, что ж
за приятный разговор?.. Ничтожный
человек, и больше ничего, —
отвечал Чичиков.
— Нет, не повалю, —
отвечал Собакевич, — покойник был меня покрепче, — и, вздохнувши, продолжал: — Нет, теперь не те
люди; вот хоть и моя жизнь, что
за жизнь? так как-то себе…
Иван Антонович как будто бы и не слыхал и углубился совершенно в бумаги, не
отвечая ничего. Видно было вдруг, что это был уже
человек благоразумных лет, не то что молодой болтун и вертопляс. Иван Антонович, казалось, имел уже далеко
за сорок лет; волос на нем был черный, густой; вся середина лица выступала у него вперед и пошла в нос, — словом, это было то лицо, которое называют в общежитье кувшинным рылом.
Собакевич
отвечал, что Чичиков, по его мнению,
человек хороший, а что крестьян он ему продал на выбор и народ во всех отношениях живой; но что он не ручается
за то, что случится вперед, что если они попримрут во время трудностей переселения в дороге, то не его вина, и в том властен Бог, а горячек и разных смертоносных болезней есть на свете немало, и бывают примеры, что вымирают-де целые деревни.
— Вр-р-решь! — нетерпеливо вскрикнул Разумихин, — почему ты знаешь? Ты не можешь
отвечать за себя! Да и ничего ты в этом не понимаешь… Я тысячу раз точно так же с
людьми расплевывался и опять назад прибегал… Станет стыдно — и воротишься к
человеку! Так помни же, дом Починкова, третий этаж…