Неточные совпадения
Дом посещали,
хотя и
не часто, какие-то невеселые, неуживчивые люди; они садились
в углах комнат,
в тень, говорили мало, неприятно усмехаясь.
Клим
не поверил. Но когда горели
дома на окраине города и Томилин привел Клима смотреть на пожар, мальчик повторил свой вопрос.
В густой толпе зрителей никто
не хотел качать воду, полицейские выхватывали из толпы за шиворот людей, бедно одетых, и кулаками гнали их к машинам.
И быстреньким шепотом он поведал, что тетка его, ведьма, околдовала его, вогнав
в живот ему червя чревака, для того чтобы он, Дронов, всю жизнь мучился неутолимым голодом. Он рассказал также, что родился
в год, когда отец его воевал с турками, попал
в плен, принял турецкую веру и теперь живет богато; что ведьма тетка, узнав об этом, выгнала из
дома мать и бабушку и что мать очень
хотела уйти
в Турцию, но бабушка
не пустила ее.
— Море вовсе
не такое, как я думала, — говорила она матери. — Это просто большая, жидкая скука. Горы — каменная скука, ограниченная небом. Ночами воображаешь, что горы ползут на
дома и
хотят столкнуть их
в воду, а море уже готово схватить
дома…
Он заставил себя еще подумать о Нехаевой, но думалось о ней уже благожелательно.
В том, что она сделала,
не было,
в сущности, ничего необычного: каждая девушка
хочет быть женщиной. Ногти на ногах у нее плохо острижены, и, кажется, она сильно оцарапала ему кожу щиколотки. Клим шагал все более твердо и быстрее. Начинался рассвет, небо, позеленев на востоке, стало еще холоднее. Клим Самгин поморщился: неудобно возвращаться домой утром. Горничная, конечно, расскажет, что он
не ночевал
дома.
«Увеличились и хлопоты по
дому с той поры, как умерла Таня Куликова. Это случилось неожиданно и необъяснимо; так иногда, неизвестно почему, разбивается что-нибудь стеклянное,
хотя его и
не трогаешь. Исповедаться и причаститься она отказалась.
В таких людей, как она, предрассудки врастают очень глубоко. Безбожие я считаю предрассудком».
В ее вопросе Климу послышалась насмешка, ему захотелось спорить с нею, даже сказать что-то дерзкое, и он очень
не хотел остаться наедине с самим собою. Но она открыла дверь и ушла, пожелав ему спокойной ночи. Он тоже пошел к себе, сел у окна на улицу, потом открыл окно; напротив
дома стоял какой-то человек, безуспешно пытаясь закурить папиросу, ветер гасил спички. Четко звучали чьи-то шаги. Это — Иноков.
Вошел
в дом, тотчас же снова явился
в разлетайке,
в шляпе и, молча пожав руку Самгина, исчез
в сером сумраке, а Клим задумчиво прошел к себе,
хотел раздеться, лечь, но развороченная жандармом постель внушала отвращение. Тогда он стал укладывать бумаги
в ящики стола, доказывая себе, что обыск
не будет иметь никаких последствий. Но логика
не могла рассеять чувства угнетения и темной подспудной тревоги.
— А я приехала третьего дня и все еще
не чувствую себя
дома, все боюсь, что надобно бежать на репетицию, — говорила она, набросив на плечи себе очень пеструю шерстяную шаль,
хотя в комнате было тепло и кофточка Варвары глухо, до подбородка, застегнута.
Самгин пошел одеваться,
не потому, что считал нужными санитарные пункты, но для того, чтоб уйти из
дома, собраться с мыслями. Он чувствовал себя ошеломленным, обманутым и
не хотел верить
в то, что слышал. Но, видимо, все-таки случилось что-то безобразное и как бы направленное лично против него.
«По глупости и со скуки», — объяснил себе Самгин. Он и раньше
не считал себя хозяином
в доме,
хотя держался, как хозяин;
не считал себя вправе и делать замечания Анфимьевне, но, забывая об этом, — делал.
В это утро он был плохо настроен.
Самгин, оглушенный, стоял на дрожащих ногах, очень
хотел уйти, но
не мог, точно спина пальто примерзла к стене и
не позволяла пошевелиться.
Не мог он и закрыть глаз, — все еще падала взметенная взрывом белая пыль, клочья шерсти; раненый полицейский, открыв лицо, тянул на себя медвежью полость; мелькали люди, почему-то все маленькие, — они выскакивали из ворот, из дверей
домов и становились
в полукруг; несколько человек стояло рядом с Самгиным, и один из них тихо сказал...
— Лидии
дом не нравился, она
хотела перестраивать его. Я — ничего
не теряю, деньги по закладной получила. Но все-таки надобно Лидию успокоить, ты сходи к ней, — как она там? Я — была, но
не застала ее, — она с выборами
в Думу возится,
в этом своем «Союзе русского народа»… Действуй!
Не находя двери, Самгин понял, что он подошел к
дому с другой его стороны.
Дом спрятан
в деревьях, а Иноков с Макаровым далеко от него и очень близко к ограде. Он уже
хотел окрикнуть их, но Иноков спросил...
— Да, так. Вы — патриот, вы резко осуждаете пораженцев. Я вас очень понимаю: вы работаете
в банке, вы — будущий директор и даже возможный министр финансов будущей российской республики. У вас — имеется что защищать. Я, как вам известно, сын трактирщика. Разумеется, так же как вы и всякий другой гражданин славного отечества нашего, я
не лишен права открыть еще один трактир или
дом терпимости. Но — я ничего
не хочу открывать. Я — человек, который выпал из общества, — понимаете? Выпал из общества.
— Я
не хочу быть чижом, который лгал и продолжает лгать. Только трусы или безумные могут проповедовать братство народов
в ту ночь, когда враги подожгли их
дом.
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Ему всё бы только рыбки! Я
не иначе
хочу, чтоб наш
дом был первый
в столице и чтоб у меня
в комнате такое было амбре, чтоб нельзя было войти и нужно бы только этак зажмурить глаза. (Зажмуривает глаза и нюхает.)Ах, как хорошо!
А вы — стоять на крыльце, и ни с места! И никого
не впускать
в дом стороннего, особенно купцов! Если хоть одного из них впустите, то… Только увидите, что идет кто-нибудь с просьбою, а хоть и
не с просьбою, да похож на такого человека, что
хочет подать на меня просьбу, взашей так прямо и толкайте! так его! хорошенько! (Показывает ногою.)Слышите? Чш… чш… (Уходит на цыпочках вслед за квартальными.)
Они вспомнили, что
в ветхом деревянном домике действительно жила и содержала заезжий
дом их компатриотка, Анеля Алоизиевна Лядоховская, и что
хотя она
не имела никаких прав на название градоначальнической помпадурши, но тоже была как-то однажды призываема к градоначальнику.
― Я пришел вам сказать, что я завтра уезжаю
в Москву и
не вернусь более
в этот
дом, и вы будете иметь известие о моем решении чрез адвоката, которому я поручу дело развода. Сын же мой переедет к сестре, ― сказал Алексей Александрович, с усилием вспоминая то, что он
хотел сказать о сыне.
И Левину смутно приходило
в голову, что
не то что она сама виновата (виноватою она ни
в чем
не могла быть), но виновато ее воспитание, слишком поверхностное и фривольное («этот дурак Чарский: она, я знаю,
хотела, но
не умела остановить его»), «Да, кроме интереса к
дому (это было у нее), кроме своего туалета и кроме broderie anglaise, у нее нет серьезных интересов.