Неточные совпадения
Девушка ответила ровным голосом,
глядя в окно и как
бы думая
не то, что говорит...
Говорила она —
не глядя на Клима, тихо и как
бы проверяя свои мысли. Выпрямилась, закинув руки за голову; острые груди ее высоко подняли легкую ткань блузы. Клим выжидающе молчал.
Клим находил, что Макаров говорит верно, и негодовал: почему именно Макаров, а
не он говорит это? И,
глядя на товарища через очки, он думал, что мать — права: лицо Макарова — двойственно. Если б
не его детские, глуповатые глаза, — это было
бы лицо порочного человека. Усмехаясь, Клим сказал...
— Знаешь, я с первых дней знакомства с ним чувствовала, что ничего хорошего для меня в этом
не будет. Как все неудачно у меня, Клим, — сказала она, вопросительно и с удивлением
глядя на него. — Очень ушибло меня это. Спасибо Лиде, что вызвала меня к себе, а то
бы я…
— Ну, еще
бы не знать! Его усердием я из университета вылетел, — сказал Гогин,
глядя на Клима глазами близорукого, и засмеялся булькающим смехом толстяка, а был он сухощав и строен.
Глядя, как Любаша разбрасывает волосы свои по плечам, за спину, как она, хмурясь, облизывает губы, он
не верил, что Любаша говорит о себе правду. Правдой было
бы, если б эта некрасивая, неумная девушка слушала жандарма, вздрагивая от страха и молча, а он
бы кричал на нее, топал ногами.
«Сейчас все это и произойдет», — подумал он
не совсем уверенно, а как
бы спрашивая себя. Анфимьевна отворила дверь. Варвара внесла поднос, шла она закусив губу,
глядя на синий огонь спиртовки под кофейником. Когда она подавала чашку, Клим заметил, что рука ее дрожит, а грудь дышит неровно.
— Хорошо — приятно
глядеть на вас, — говорила Анфимьевна, туго улыбаясь, сложив руки на животе. — Нехорошо только, что на разных квартирах живете, и дорого это, да и
не закон будто! Переехали
бы вы, Клим Иванович, в Любашину комнату.
Самгин понимал, что говорит излишне много и что этого
не следует делать пред человеком, который,
глядя на него искоса, прислушивается как
бы не к словам, а к мыслям. Мысли у Самгина были обиженные, суетливы и бессвязны, ненадежные мысли. Но слов он
не мог остановить, точно в нем, против его воли, говорил другой человек. И возникало опасение, что этот другой может рассказать правду о записке, о Митрофанове.
— Вот с этого места я тебя
не понимаю, так же как себя, — сказал Макаров тихо и задумчиво. — Тебя, пожалуй, я больше
не понимаю. Ты — с ними, но — на них
не похож, — продолжал Макаров,
не глядя на него. — Я думаю, что мы оба покорнейшие слуги, но — чьи? Вот что я хотел
бы понять. Мне роль покорнейшего слуги претит. Помнишь, когда мы, гимназисты, бывали у писателя Катина — народника? Еще тогда понял я, что
не могу быть покорнейшим слугой. А затем, постепенно, все-таки…
Марина говорила вполголоса, как
бы для себя,
не глядя на Самгина, усердно ковыряя распятие...
Ну, мужчина
бы за сердце схватил, — так мужчины около нее
не видно, — говорил он, плачевно подвизгивая,
глядя в упор на Самгина и застегивая пуговицы сюртука.
Да, у Краснова руки были странные, они все время, непрерывно, по-змеиному гибко двигались, как будто
не имея костей от плеч до пальцев. Двигались как
бы нерешительно, слепо, но пальцы цепко и безошибочно ловили все, что им нужно было: стакан вина, бисквит, чайную ложку. Движения этих рук значительно усиливали неприятное впечатление рассказа. На слова Юрина Краснов
не обратил внимания; покачивая стакан,
глядя невидимыми глазами на игру огня в красном вине, он продолжал все так же вполголоса, с трудом...
— Ты
бы, дурак, молчал,
не путался в разговор старших-то. Война —
не глупость. В пятом году она вон как народ расковыряла. И теперь,
гляди, то же будет… Война — дело страшное…
Неточные совпадения
У каждого крестьянина // Душа что туча черная — // Гневна, грозна, — и надо
бы // Громам греметь оттудова, // Кровавым лить дождям, // А все вином кончается. // Пошла по жилам чарочка — // И рассмеялась добрая // Крестьянская душа! //
Не горевать тут надобно, //
Гляди кругом — возрадуйся! // Ай парни, ай молодушки, // Умеют погулять! // Повымахали косточки, // Повымотали душеньку, // А удаль молодецкую // Про случай сберегли!..
— И на кой черт я
не пошел прямо на стрельцов! — с горечью восклицал Бородавкин,
глядя из окна на увеличивавшиеся с минуты на минуту лужи, — в полчаса был
бы уж там!
— Нет! мне с правдой дома сидеть
не приходится! потому она, правда-матушка, непоседлива! Ты
глядишь: как
бы в избу да на полати влезти, ан она, правда-матушка, из избы вон гонит… вот что!
Он шел через террасу и смотрел на выступавшие две звезды на потемневшем уже небе и вдруг вспомнил: «Да,
глядя на небо, я думал о том, что свод, который я вижу,
не есть неправда, и при этом что-то я
не додумал, что-то я скрыл от себя, — подумал он. — Но что
бы там ни было, возражения
не может быть. Стоит подумать, — и всё разъяснится!»
«Да, да, вот женщина!» думал Левин, забывшись и упорно
глядя на ее красивое, подвижное лицо, которое теперь вдруг совершенно переменилось. Левин
не слыхал, о чем она говорила, перегнувшись к брату, но он был поражен переменой ее выражения. Прежде столь прекрасное в своем спокойствии, ее лицо вдруг выразило странное любопытство, гнев и гордость. Но это продолжалось только одну минуту. Она сощурилась, как
бы вспоминая что-то.