Неточные совпадения
Науки не очень интересовали Клима, он хотел знать людей и находил, что роман
дает ему больше знания о них, чем научная книга и лекция. Он даже сказал Марине, что о человеке искусство знает больше, чем
наука.
— Мы
дадим новости
науки, ее фантастику,
дадим литературные споры, скандалы, поставим уголовную хронику, да так поставим, как европейцам и не снилось. Мы покажем преступление по-новому, возьмем его из глубины…
— В докладе моем «О соблазнах мнимого знания» я указал, что фантастические, невообразимые числа математиков — ирреальны, не способны
дать физически ясного представления о вселенной, о нашей, земной, природе, и о жизни плоти человечий, что математика есть метафизика двадцатого столетия и эта
наука влечется к схоластике средневековья, когда диавол чувствовался физически и считали количество чертей на конце иглы.
— Настоящих господ по запаху узнаешь, у них запах теплый, собаки это понимают… Господа — от предков сотнями годов приспособлялись к
наукам, чтобы причины понимать, и достигли понимания, и вот государь
дал им Думу, а в нее набился народ недостойный.
Но вскоре раздается громкий голос, говорящий, подобно Юлию Цезарю: «Чего боишься? ты меня везешь!» Этот Цезарь — бесконечный дух, живущий в груди человека; в ту минуту, как отчаяние готово вступить в права свои, он встрепенулся; дух найдется в этом мире: это его родина, та, к которой он стремился и звуками, и статуями, и песнопениями, по которой страдал, это Jenseits [потусторонний мир (нем.).], к которому он рвался из тесной груди; еще шаг — и мир начинает возвращаться, но он не чужой уже:
наука дает на него инвеституру.
— Самая опасная смесь… После практики в законном убийстве людей — хаос нелепых теорий и казуистики… Естественные
науки дали бы другой оборот мышлению. А впрочем, у нас и они ведут только к первобытной естественности правил.
Неточные совпадения
Но и в сем разе необходимо
дать себе отчет: какие
науки?
Конечно, современные нам академии имеют несколько иной характер, нежели тот, который предполагал им
дать Двоекуров, но так как сила не в названии, а в той сущности, которую преследует проект и которая есть не что иное, как «рассмотрение
наук», то очевидно, что, покуда царствует потребность в «рассмотрении», до тех пор и проект Двоекурова удержит за собой все значение воспитательного документа.
Так что, кроме главного вопроса, Левина мучали еще другие вопросы: искренни ли эти люди? не притворяются ли они? или не иначе ли как-нибудь, яснее, чем он, понимают они те ответы, которые
дает наука на занимающие его вопросы?
— Если бы не было этого преимущества анти-нигилистического влияния на стороне классических
наук, мы бы больше подумали, взвесили бы доводы обеих сторон, — с тонкою улыбкой говорил Сергей Иванович, — мы бы
дали простор тому и другому направлению. Но теперь мы знаем, что в этих пилюлях классического образования лежит целебная сила антинигилизма, и мы смело предлагаем их нашим пациентам… А что как нет и целебной силы? — заключил он, высыпая аттическую соль.
— Конечно, — продолжал Манилов, — другое дело, если бы соседство было хорошее, если бы, например, такой человек, с которым бы в некотором роде можно было поговорить о любезности, о хорошем обращении, следить какую-нибудь этакую
науку, чтобы этак расшевелило душу,
дало бы, так сказать, паренье этакое…