Неточные совпадения
Она сказала это так сильно встряхнув головой, что очки ее подскочили выше бровей. Вскоре Клим
узнал и незаметно для себя привык думать, что царь — это военный человек, очень злой и хитрый, недавно он «обманул весь
народ».
Клим
знал, что
народ — это мужики и бабы, живущие в деревнях, они по средам приезжают в город продавать дрова, грибы, картофель и капусту.
— Достоевский обольщен каторгой. Что такое его каторга? Парад. Он инспектором на параде, на каторге-то был. И всю жизнь ничего не умел писать, кроме каторжников, а праведный человек у него «Идиот».
Народа он не
знал, о нем не думал.
— Внутри себя — все не такое, как мы видим, это еще греки
знали.
Народ оказался не таким, как его видело поколение семидесятых годов.
— Вот вы устраиваете какой-то общий союз студентов, а он вот не боится вас. Он уж
знает, что
народ не любит студентов.
— Я
знаю, дьякон, почему все мы разъединенный и одинокий
народ!
— Я,
знаете, не люблю скопления
народа.
— Жестокие, сатанинские слова сказал пророк Наум. Вот, юноши, куда посмотрите: кары и мести отлично разработаны у нас, а — награды? О наградах — ничего не
знаем. Данты, Мильтоны и прочие, вплоть до самого
народа нашего, ад расписали подробнейше и прегрозно, а — рай? О рае ничего нам не сказано, одно
знаем: там ангелы Саваофу осанну поют.
— Не назову себя революционеркой, но я человек совершенно убежденный, что классовое государство изжило себя, бессильно и что дальнейшее его существование опасно для культуры, грозит вырождением
народу, — вы все это
знаете. Вы — что же?..
— Уж не
знаю, марксистка ли я, но я человек, который не может говорить того, чего он не чувствует, и о любви к
народу я не говорю.
—
Народ здесь, я вам скажу, черт его
знает какой, — объяснял Трифонов, счастливо улыбаясь, крутя в руке рупор. — Бритолобые азиаты работать не умеют, наши — не хотят. Эй, казак! Трифонов я, — не
узнал?
Самгин
знал, что это — автор очень гуманного рассказа «для
народа» и что рассказ этот критики единодушно хвалили.
— Тогда я не
знал еще, что Катин — пустой человек. И что он любит не
народ, а — писать о нем любит. Вообще — писатели наши…
— Нет, иногда захожу, — неохотно ответил Стратонов. — Но,
знаете, скучновато. И — между нами — «блажен муж, иже не иде на совет нечестивых», это так! Но дальше я не согласен. Или вы стоите на пути грешных, в целях преградить им путь, или — вы идете в ногу с ними. Вот-с. Прейс — умница, — продолжал он, наморщив нос, — умница и очень знающий человек, но стадо, пасомое им, — это все разговорщики, пустой
народ.
— Тело. Плоть. Воодушевлена, но — не одухотворена — вот! Учение богомилов —
знаете? Бог дал форму — сатана душу. Страшно верно! Вот почему в
народе — нет духа. Дух создается избранными.
— Извините. Я фабричных знаю-с, — продолжал он шептать. — Это —
народ особенный, им — наплевать на все, вот что! Тут один не пожелал кривить душою, арестовали его…
Там один гусь гоготал; дескать
народ во главе с царем, а ведь все
знают: царь у нас несчастливый, неудачный царь!
— Подвинув отъехавший стул ближе ко столу, согнувшись так, что подбородок его почти лег на тарелку, он продолжал: — Я вам покаюсь: я вот,
знаете, утешаю себя, — ничего, обойдется, мы —
народ умный!
И,
знаете, иной раз, как шилом уколет, как подумаешь, что по-настоящему о
народе заботятся, не щадя себя, только политические преступники… то есть не преступники, конечно, а… роман «Овод» или «Спартак» изволили читать?
Я — крепостная была, я —
знаю, этот царь обманул
народ.
— Конечно, если это войдет в привычку — стрелять, ну, это — плохо, — говорил он, выкатив глаза. — Тут, я думаю, все-таки сокрыта опасность, хотя вся жизнь основана на опасностях. Однако ежели молодые люди пылкого характера выламывают зубья из гребня — чем же мы причешемся? А нам, Варвара Кирилловна, причесаться надо, мы —
народ растрепанный, лохматый. Ах, господи! Уж я-то
знаю, до чего растрепан человек…
«Мысли, как черные мухи», — вспомнил Самгин строчку стихов и подумал, что люди типа Кутузова и вообще — революционеры понятнее так называемых простых людей; от Поярковых, Усовых и прочих
знаешь, чего можно ждать, а вот этот, в чесунче, может быть, член «Союза русского
народа», а может быть, тоже революционер.
— Героем времени постепенно становится толпа, масса, — говорил он среди либеральной буржуазии и, вращаясь в ней, являлся хорошим осведомителем для Спивак. Ее он пытался пугать все более заметным уклоном «здравомыслящих» людей направо, рассказами об организации «Союза русского
народа», в котором председательствовал историк Козлов, а товарищем его был регент Корвин, рассказывал о работе эсеров среди ремесленников, приказчиков, служащих. Но все это она
знала не хуже его и, не пугаясь, говорила...
— А — что значат эти союзы безоружных? Доктора и адвокаты из пушек стрелять не учились. А вот в «Союзе русского
народа» — попы, — вы это
знаете? И даже — архиереи, да-с!
— Да, вероятно, вы анархист, — сказал он задумчиво и спросил: — Вы
знаете, Корвин — в «Союзе русского
народа»?
— Был в университете Шанявского, — масса
народа! Ужасно много! Но — все не то,
знаете, не о том они говорят!
— Вы сами
знаете —
народ недоволен, — сквозь зубы ответил Самгин, но это не удовлетворило мужчину.
— Он из семьи Лордугина, — сказала Марина и усмехнулась. — Не слыхал такой фамилии? Ну, конечно! С кем был в родстве любой литератор, славянофил, декабрист — это вы, интеллигенты, досконально
знаете, а духовные вожди, которых сам
народ выдвигал мимо университетов, — они вам не известны.
— А
знаешь, — здесь Лидия Варавка живет, дом купила. Оказывается — она замужем была, овдовела и — можешь представить? — ханжой стала, занимается религиозно-нравственным возрождением
народа, это — дочь цыганки и Варавки! Анекдот, брат, — верно? Богатая дама. Ее тут обрабатывает купчиха Зотова, торговка церковной утварью, тоже, говорят, сектантка, но — красивейшая бабища…
— Кричит: продавайте лес, уезжаю за границу! Какому черту я продам, когда никто ничего не
знает, леса мужики жгут, все — испугались… А я — Блинова боюсь, он тут затевает что-то против меня, может быть, хочет голубятню поджечь. На днях в манеже был митинг «Союза русского
народа», он там орал: «Довольно!» Даже кровь из носа потекла у идиота…
Возможно, что Марина — права, интеллигенция не
знает подлинной духовной жизни
народа.
Вы
знаете, чего стоила
народу эта безумная игра, эта игра авантюристов…
— Общество,
народ — фикции! У нас — фикции. Вы
знаете другую страну, где министры могли бы саботировать парламент — то есть народное представительство, а? У нас — саботируют. Уже несколько месяцев министры не посещают Думу. Эта наглость чиновников никого не возмущает. Никого. И вас не возмущает, а ведь вы…
— Немцы считаются самым ученым
народом в мире. Изобретательные — ватерклозет выдумали. Христиане. И вот они объявили нам войну. За что? Никто этого не
знает. Мы, русские, воюем только для защиты людей. У нас только Петр Первый воевал с христианами для расширения земли, но этот царь был врагом бога, и
народ понимал его как антихриста. Наши цари всегда воевали с язычниками, с магометанами — татарами, турками…
— Вот и мы здесь тоже думаем — врут! Любят это у нас — преувеличить правду. К примеру — гвоздари: жалуются на скудость жизни, а между тем — зарабатывают больше плотников. А плотники — на них ссылаются, дескать — кузнецы лучше нас живут. Союзы тайные заводят… Трудно,
знаете, с рабочим
народом. Надо бы за всякую работу единство цены установить…
— После я встречал людей таких и у нас, на Руси,
узнать их — просто: они про себя совсем не говорят, а только о судьбе рабочего
народа.
— «Глас
народа — глас божий»? Нет, нет!
Народ говорит только о вещественном, о материальном, но — таинственная мысль
народа, мечта его о царствии божием — да! Это святые мысль и мечта. Святость требует притворства — да, да! Святость требует маски. Разве мы не
знаем святых, которые притворялись юродивыми Христа ради, блаженными, дурачками? Они делали это для того, чтоб мы не отвергли их, не осмеяли святость их пошлым смехом нашим…
— Бир, — сказал Петров, показывая ей два пальца. — Цвей бир! [Пару пива! (нем.)] Ничего не понимает, корова. Черт их
знает, кому они нужны, эти мелкие
народы? Их надобно выселить в Сибирь, вот что! Вообще — Сибирь заселить инородцами. А то,
знаете, живут они на границе, все эти латыши, эстонцы, чухонцы, и тяготеют к немцам. И все — революционеры.
Знаете, в пятом году, в Риге, унтер-офицерская школа отлично расчесала латышей, били их, как бешеных собак. Молодцы унтер-офицеры, отличные стрелки…
— Работаю вчетвером: Ногайцев, Попов, инженер, — он тебя
знает, — и Заусайлов, тоже инженер, «техническая контора Заусайлов и Попов». Люди — хоть куда! Эдакая,
знаешь, богема промышленности, веселый
народ! А ты — земгусар? Ну, как на фронте, а? Слушай, — идем ужинать! Поговорим, а?
— Отечество в опасности, — вот о чем нужно кричать с утра до вечера, — предложил он и продолжал говорить, легко находя интересные сочетания слов. — Отечество в опасности, потому что
народ не любит его и не хочет защищать. Мы искусно писали о
народе, задушевно говорили о нем, но мы плохо
знали его и
узнаем только сейчас, когда он мстит отечеству равнодушием к судьбе его.
— Ведь это,
знаете, даже смешно, что для вас судьба 150-миллионного
народа зависит от поведения единицы, да еще такой, как Гришка Распутин…
Но есть другая группа собственников, их — большинство, они живут в непосредственной близости с
народом, они
знают, чего стоит превращение бесформенного вещества материи в предметы материальной культуры, в вещи, я говорю о мелком собственнике глухой нашей провинции, о скромных работниках наших уездных городов, вы
знаете, что их у нас — сотни.
— Странное дело, — продолжал он, недоуменно вздернув плечи, — но я замечал, что чем здоровее человек, тем более жестоко грызет его цинга, а слабые переносят ее легче. Вероятно, это не так, а вот сложилось такое впечатление. Прокаженные встречаются там, меряченье нередко… Вообще — край не из веселых. И все-таки,
знаешь, Клим, — замечательный
народ живет в государстве Романовых, черт их возьми! Остяки, например, и особенно — вогулы…
— Настоящих господ по запаху
узнаешь, у них запах теплый, собаки это понимают… Господа — от предков сотнями годов приспособлялись к наукам, чтобы причины понимать, и достигли понимания, и вот государь дал им Думу, а в нее набился
народ недостойный.