Неточные совпадения
В этой борьбе пострадала и семья Самгиных: старший брат Ивана Яков, просидев почти два года в тюрьме, был сослан в Сибирь, пытался бежать из ссылки и, пойманный, переведен куда-то в Туркестан; Иван Самгин тоже
не избежал ареста и тюрьмы, а затем его исключили из университета; двоюродный брат Веры Петровны и муж Марьи Романовны умер на этапе по пути в Ялуторовск в ссылку.
Клим думал, но
не о том, что такое деепричастие и
куда течет река Аму-Дарья, а о том, почему, за что
не любят этого человека. Почему умный Варавка говорит о нем всегда насмешливо и обидно? Отец, дедушка Аким, все знакомые, кроме Тани, обходили Томилина, как трубочиста. Только одна Таня изредка спрашивала...
Но с этого дня он заболел острой враждой к Борису, а тот, быстро уловив это чувство, стал настойчиво разжигать его, высмеивая почти каждый шаг, каждое слово Клима. Прогулка на пароходе, очевидно,
не успокоила Бориса, он остался таким же нервным, каким приехал из Москвы, так же подозрительно и сердито сверкали его темные глаза, а иногда вдруг им овладевала странная растерянность, усталость, он прекращал игру и уходил куда-то.
— Томилина я скоро начну ненавидеть, мне уже теперь, иной раз, хочется ударить его по уху. Мне нужно знать, а он учит
не верить, убеждает, что алгебра — произвольна, и черт его
не поймет, чего ему надо! Долбит, что человек должен разорвать паутину понятий, сотканных разумом, выскочить куда-то, в беспредельность свободы. Выходит как-то так: гуляй голым! Какой дьявол вертит ручку этой кофейной мельницы?
Клим начал смотреть на Нехаеву как на существо фантастическое. Она заскочила куда-то далеко вперед или отбежала в сторону от действительности и жила в мыслях, которые Дмитрий называл кладбищенскими. В этой девушке было что-то напряженное до отчаяния, минутами казалось, что она способна выпрыгнуть из окна. Особенно удивляло Клима женское безличие, физиологическая неощутимость Нехаевой, она совершенно
не возбуждала в нем эмоции мужчины.
Дома она обнаружила и в словах и во всем, что делалось ею, нервную торопливость и раздражение, сгибала шею, как птица, когда она прячет голову под крыло, и, глядя
не на Самгина, а куда-то под мышку себе, говорила...
Для Клима наступило тяжелое время. Отношение к нему резко изменилось, и никто
не скрывал этого. Кутузов перестал прислушиваться к его скупым, тщательно обдуманным фразам, здоровался равнодушно, без улыбки. Брат с утра исчезал куда-то, являлся поздно, усталый; он худел, становился неразговорчив, при встречах с Климом конфузливо усмехался. Когда Клим попробовал объясниться, Дмитрий тихо, но твердо сказал...
— Я ночую у тебя, Лидуша! — объявила она. — Мой милейший Гришук пошел куда-то в уезд, ему надо видеть, как мужики бунтовать будут. Дай мне попить чего-нибудь, только
не молока. Вина бы, а?
— Все-таки
не обошлось без умненького разговорчика! Ох, загонят меня эти разговорчики куда-то, «иде же несть ни печали, ни воздыхания, но жизнь»… скоротечная.
Все молчали, глядя на реку: по черной дороге бесшумно двигалась лодка, на носу ее горел и кудряво дымился светец, черный человек осторожно шевелил веслами, а другой, с длинным шестом в руках, стоял согнувшись у борта и целился шестом в отражение огня на воде; отражение чудесно меняло формы, становясь похожим то на золотую рыбу с множеством плавников, то на глубокую, до дна реки, красную яму,
куда человек с шестом хочет прыгнуть, но
не решается.
Он
не возбуждал каких-либо добрых чувств,
не возбуждал и снисходительной жалости, наоборот, Климу хотелось дразнить его, хотелось посмотреть,
куда еще может подпрыгнуть и броситься этот человек?
— Ты все о моем достоинстве заботишься?
Не надо, Костя! Я — знаю,
не надо. Какому дьяволу нужно мое достоинство,
куда его? И — «
не заграждай уста вола молотяща», Костя!
— Жестокие, сатанинские слова сказал пророк Наум. Вот, юноши,
куда посмотрите: кары и мести отлично разработаны у нас, а — награды? О наградах — ничего
не знаем. Данты, Мильтоны и прочие, вплоть до самого народа нашего, ад расписали подробнейше и прегрозно, а — рай? О рае ничего нам
не сказано, одно знаем: там ангелы Саваофу осанну поют.
—
Не могу, — сказала она, покачиваясь, как будто выбирая место,
куда упасть. Рукава ее блузы закатаны до локтей, с мокрой юбки на пол шлепались капли воды.
— Кучер Михаил кричит на людей, а сам
не видит,
куда нужно ехать, и всегда боишься, что он задавит кого-нибудь. Он уже совсем плохо видит. Почему вы
не хотите полечить его?
— Чепуха какая, — задумчиво бормотал Иноков, сбивая на ходу шляпой пыль с брюк. — Вам кажется, что вы куда-то
не туда бежали, а у меня в глазах — щепочка мелькает, эдакая серая щепочка, точно ею выстрелили, взлетела… совсем как жаворонок… трепещет. Удивительно, право! Тут — люди изувечены, стонут, кричат, а в память щепочка воткнулась. Эти штучки… вот эдакие щепочки… черт их знает!
Иноков постучал пальцами в окно и, размахивая шляпой, пошел дальше. Когда ветер стер звук его шагов, Самгин пошел домой, подгоняемый ветром в спину, пошел, сожалея, что
не догадался окрикнуть Инокова и отправиться с ним куда-нибудь, где весело.
— Так, сболтнул. Смешно и… отвратительно даже, когда подлецы и идиоты делают вид, что они заботятся о благоустройстве людей, — сказал он, присматриваясь,
куда бросить окурок. Пепельница стояла на столе за книгами, но Самгин
не хотел подвинуть ее гостю.
—
Не все, — ответил Иноков почему-то виноватым тоном. — Мне Пуаре рассказал, он очень много знает необыкновенных историй и любит рассказывать.
Не решил я — чем кончить? Закопал он ребенка в снег и ушел куда-то, пропал без вести или — возмущенный бесплодностью любви — сделал что-нибудь злое? Как думаете?
«Прошу
не толкать меня туда,
куда сам я
не намерен идти!»
—
Не знаю, где он, — пробормотал Самгин, оглядываясь —
куда свернуть? Но переулка
не было, а Дьякон говорил...
Она уже явно ревновала его к Сомовой и, когда он приходил к ней, угощала его чаем
не в столовой,
куда могла явиться нахлебница, а в своей уютненькой комнате, как бы нарочито приспособленной для рассказов в духе Мопассана.
«Поживу в Петербурге с неделю. Потом еще куда-нибудь съезжу. А этим скажу: получил телеграмму. Айно узнает, что телеграммы
не было. Ну, и пусть знает».
Любаша бесцеремонно прервала эту речь, предложив дяде Мише покушать. Он молча согласился, сел к столу, взял кусок ржаного хлеба, налил стакан молока, но затем встал и пошел по комнате, отыскивая,
куда сунуть окурок папиросы. Эти поиски тотчас упростили его в глазах Самгина, он уже
не мало видел людей, жизнь которых стесняют окурки и разные иные мелочи, стесняют, разоблачая в них обыкновенное человечье и будничное.
Самгин увидел Никонову человеком типа Тани Куликовой, одним из тех людей, которые механически делают какое-нибудь маленькое дело, делают потому, что бездарны, слабовольны и
не могут свернуть с тропинки,
куда их толкнули сильные люди или неудачно сложившиеся обстоятельства.
—
Не могу согласиться с вашим отношением к молодым поэтам, —
куда они зовут? Подсматривать, как женщины купаются. Тогда как наши лучшие писатели и поэты…
Но он тоже невольно поддавался очарованию летней ночи и плавного движения сквозь теплую тьму к покою. Им овладевала приятная, безмысленная задумчивость. Он смотрел, как во тьме, сотрясаемой голубой дрожью, медленно уходят куда-то назад темные массы берегов, и было приятно знать, что прожитые дни
не воротятся.
Дома он расслабленно свалился на диван. Варвара куда-то ушла, в комнатах было напряженно тихо, а в голове гудели десятки голосов. Самгин пытался вспомнить слова своей речи, но память
не подсказывала их. Однако он помнил, что кричал
не своим голосом и
не свои слова.
— Это — верно, — сказал он ей. — Собственно, эти суматошные люди,
не зная,
куда себя девать, и создают так называемое общественное оживление в стенах интеллигентских квартир, в пределах Москвы, а за пределами ее тихо идет нормальная, трудовая жизнь простых людей…
— Представь —
не огорчает, — как бы с удивлением отозвалась она. — Знаешь, как-то понятнее все становится: кто,
куда, зачем.
— Вы, барин, отойдите
куда погуще, а то — кто знает, как они поглядят на вас? Дело —
не законное, свидетели — нежелательны.
— Ба, это вы?
Куда? Откуда?
Не узнаете? Ипполит Стратонов.
— Конечно, смешно, — согласился постоялец, — но, ей-богу, под смешным словом мысли у меня серьезные. Как я прошел и прохожу широкий слой жизни, так я вполне вижу, что людей,
не умеющих управлять жизнью, никому
не жаль и все понимают, что хотя он и министр, но — бесполезность! И только любопытство, все равно как будто убит неизвестный, взглянут на труп, поболтают малость о причине уничтожения и отправляются кому
куда нужно: на службу, в трактиры, а кто — по чужим квартирам, по воровским делам.
— То есть — как это отходят?
Куда отходят? — очень удивился собеседник. — Разве наукой вооружаются
не для политики? Я знаю, что некоторая часть студенчества стонет:
не мешайте учиться! Но это — недоразумение. Университет, в лице его цивильных кафедр, — военная школа, где преподается наука командования пехотными массами. И, разумеется, всякая другая военная мудрость.
Варвара по вечерам редко бывала дома, но если
не уходила она — приходили к ней. Самгин
не чувствовал себя дома даже в своей рабочей комнате,
куда долетали голоса людей, читавших стихи и прозу. Настоящим, теплым, своим домом он признал комнату Никоновой. Там тоже были некоторые неудобства; смущал очкастый домохозяин, он, точно поджидая Самгина, торчал на дворе и, встретив его ненавидящим взглядом красных глаз из-под очков, бормотал...
У ног Самгина полулежал человек, выпачканный нефтью, куря махорку, кашлял и оглядывался,
не видя,
куда плюнуть; плюнул в руку, вытер ладонь о промасленные штаны и сказал соседу в пиджаке, лопнувшем на спине по шву...
— Вы
не знаете,
куда уехала Никонова?
Он вспомнил это тотчас же, выйдя на улицу и увидав отряд конных жандармов, скакавших куда-то на тяжелых лошадях, — вспомнил, что подозрение или уверенность Никоновой
не обидело его, так же, как
не обидело предложение полковника Васильева. Именно тогда он чувствовал себя так же странно, как чувствует сейчас, — в состоянии, похожем на испуг пред собою.
По улице с неприятной суетливостью,
не свойственной солиднейшему городу, сновали, сталкиваясь, люди, ощупывали друг друга, точно муравьи усиками, разбегались. Точно каждый из них потерял что-то, ищет или заплутался в городе, спрашивает:
куда идти? В этой суете Самгину почудилось нечто притворное.
Заседали у Веры Петровны, обсуждая очень трудные вопросы о борьбе с нищетой и пагубной безнравственностью нищих. Самгин с недоумением,
не совсем лестным для этих людей и для матери, убеждался, что она в обществе «Лишнее — ближнему» признана неоспоримо авторитетной в практических вопросах. Едва только добродушная Пелымова, всегда торопясь куда-то, давала слишком широкую свободу чувству заботы о ближних, Вера Петровна говорила в нос, охлаждающим тоном...
Клим промолчал, разглядывая красное от холода лицо брата. Сегодня Дмитрий казался более коренастым и еще более обыденным человеком. Говорил он вяло и как бы
не то, о чем думал. Глаза его смотрели рассеянно, и он, видимо,
не знал,
куда девать руки, совал их в карманы, закидывал за голову, поглаживал бока, наконец широко развел их, говоря с недоумением...
—
Куда?
Не еду я,
не еду! Сына я ищу!
Люди шли
не торопясь, угрюмо оглядываясь назад, но некоторые бежали, толкая попутчиков, и у всех был такой растерянный вид, точно никто из них
не знал, зачем и
куда идет он, Самгин тоже
не знал этого. Впереди его шагала, пошатываясь, женщина, без шляпки, с растрепанными волосами, она прижимала к щеке платок, смоченный кровью; когда Самгин обогнал ее, она спросила...
Без рясы, ощипанный, Гапон был
не похож на того попа, который кричал и прыгал пред рабочими, точно молодой петушок по двору,
куда внезапно влетел вихрь, предвестник грозы и ливня.
Но усмешка
не изгнала из памяти эту формулу, и с нею он приехал в свой город,
куда его потребовали Варавкины дела и где — у доктора Любомудрова — он должен был рассказать о Девятом января.
— А ты уступи, Клим Иванович! У меня вот в печенке — камни, в почках — песок, меня скоро черти возьмут в кухарки себе, так я у них похлопочу за тебя, ей-ей! А? Ну,
куда тебе, козел в очках, деньги? Вот, гляди, я свои грешные капиталы семнадцать лет все на девушек трачу, скольких в люди вывела, а ты — что, а? Ты, поди-ка, и на бульвар ни одной
не вывел, праведник! Ни одной девицы
не совратил, чай?
— Знаю. Это —
не мое дело. А вот союзники, вероятно, завтра снова устроят погромчик в связи с похоронами регента… Пойду убеждать Лизу, чтоб она с Аркадием сегодня же перебралась куда-нибудь из дома.
Самгин видел десятки рук, поднятых вверх, дергавших лошадей за повода, солдат за руки, за шинели, одного тащили за ноги с обоих боков лошади, это удерживало его в седле, он кричал, страшно вытаращив глаза, свернув голову направо; еще один, наклонясь вперед, вцепился в гриву своей лошади, и ее вели куда-то, а четверых солдат уже
не было видно.
Папироса погасла. Спички пропали куда-то. Он лениво поискал их,
не нашел и стал снимать ботинки, решив, что
не пойдет в спальню: Варвара, наверное, еще
не уснула, а слушать ее глупости противно. Держа ботинок в руке, он вспомнил, что вот так же на этом месте сидел Кутузов.