Неточные совпадения
— Не знал, так — не говорил бы.
И — не перебивай.
Ежели все вы тут станете меня учить, это будет дело пустяковое. Смешное. Вас — много, а ученик — один. Нет, уж вы, лучше, учитесь, а учить буду — я.
— Камень — дурак.
И дерево — дурак.
И всякое произрастание — ни к чему, если нет человека. А
ежели до этого глупого материала коснутся наши руки, — имеем удобные для жилья дома, дороги, мосты
и всякие вещи, машины
и забавы, вроде шашек или карт
и музыкальных труб. Так-то. Я допрежде сектантом был, сютаевцем, а потом стал проникать в настоящую философию о жизни
и — проник насквозь, при помощи неизвестного человека.
— Так вот, значит: у одних — обман зрения, у других — классовая интуиция.
Ежели рабочий воспринимает учение, ядовитое для хозяина, хозяин — буде он не дурак — обязан несколько ознакомиться с этим учением. Может быть, удастся подпортить его. В Европах весьма усердно стараются подпортить, а наши юные буржуйчики тоже не глухи
и не слепы. Замечаются попыточки организовать классовое самосознание, сочиняют какое-то неославянофильство, Петра Великого опрокидывают
и вообще… шевелятся.
— Пробовал я там говорить с людями — не понимают. То есть — понимают, но — не принимают. Пропагандист я — неумелый, не убедителен. Там все индивидуалисты… не пошатнешь! Один сказал: «Что ж мне о людях заботиться,
ежели они обо мне
и не думают?» А другой говорит: «Может, завтра море смерти моей потребует, а ты мне внушаешь, чтоб я на десять лет вперед жизнь мою рассчитывал».
И все в этом духе…
—
Ежели Ирмаков, так
и я отклоняюсь!
—
Ежели вы докладать будете про этот грабеж, так самый главный у них — печник. Потом этот, в красной рубахе. Мишка Вавилов, ну
и кузнец тоже. Мосеевы братья… Вам бы, для памяти, записать фамилии ихние, — как думаете?
— Однако —
и убийство можно понять. «Запрос в карман не кладется», — как говорят.
Ежели стреляют в министра, я понимаю, что это запрос, заявление, так сказать: уступите, а то — вот!
И для доказательства силы — хлоп!
— По-моему, это не революция, а простая уголовщина, вроде как бы любовника жены убить. Нарядился офицером
и в качестве самозванца — трах! Это уж не государство, а… деревня. Где же безопасное государство,
ежели все стрелять начнут?
— Да — от чего же ты, Митя, откажешься в пользу народа-то,
ежели у тебя
и нету ни зерна, кроме закладных на имение да идеек?
— А вот что мне с Егором делать? Пьет
и пьет
и готовить не хочет: «Пускай, говорит, все с голода подохнете,
ежели царя…»
— Конечно, возможно-с, так как документы не денежные.
И ежели попы не воспользовались ими, могу поискать. Обыкновенно документы такого рода отправляются в святейший правительствующий синод, в библиотеку оного.
— Ой ли? — весело воскликнул Бердников
и, сложив руки на животе, продолжал, удивляя Самгина пестрой неопределенностью настроения
и легкостью витиеватой речи: — Как же это может быть неведомо вам,
ежели вы поверенный ее? Шутите…
— Слышите? — подхватил Бердников. — В эстеты произвел меня. А то — нигилистом ругает. Однако чем же я виноват,
ежели у нас свобода-то мысли именно к празднословию сводится
и больше никуда? Нуте-ко, скажите, где у нас свободная-то мысль образцово дана? Чаадаев? Бакунин
и Кропоткин? Герцен, Киреевский, Данилевский
и другие этого гнезда?
— Не выношу кротких! Сделать бы меня всемирным Иродом, я бы как раз объявил поголовное истребление кротких, несчастных
и любителей страдания. Не уважаю кротких! Плохо с ними, неспособные они, нечего с ними делать. Не гуманный я человек, я как раз железо произвожу, а — на что оно кроткому? Сказку Толстого о «Трех братьях» помните? На что дураку железо,
ежели он обороняться не хочет? Избу кроет соломой, землю пашет сохой, телега у него на деревянном ходу, гвоздей потребляет полфунта в год.
— Бунт обнаружил слабосилие власти, возможность настоящей революции, кадетики, съездив в Выборг, как раз скомпрометировали себя до конца жизни в глазах здравомыслящих людей. Теперь-с,
ежели пролетарий наш решит идти за Лениным
и сумеет захватить с собою мужичка — самую могущественную фигуру игры, — Россия лопнет, как пузырь.
— Коренной сибиряк более примитивен, более серьезно
и успешно занят делом самоутверждения в жизни. Толстовцы
и всякие кающиеся
и вообще болтуны там — не водятся. Там понимают, что
ежели основной закон бытия — борьба, так всякое я имеет право на бесстыдство
и жестокость.
— Я государству — не враг,
ежели такое большое дело начинаете, я землю дешево продам. — Человек в поддевке повернул голову, показав Самгину темный глаз, острый нос, седую козлиную бородку, посмотрел, как бородатый в сюртуке считает поданное ему на тарелке серебро сдачи со счета,
и вполголоса сказал своему собеседнику...
— А пребываем здесь потому, ваше благородие, как, будучи объявлены беженцами, не имеем возможности двигаться. Конечно, уехать можно бы, но для того надобно получить заработанные нами деньги. Сюда нас доставили бесплатно, а дальше, от Риги, начинается тайная торговля. За посадку в вагоны на Орел с нас требуют полсотни. Деньги — не малые, однако
и пятак велик,
ежели нет его.
А уж
ежели мы, ваше благородие, от дела нашего откачнулись в сторону
и время у вас до завтра много…
— Значит, я — гость.
И все мы, братцы, гости. Так. Ну, а — какое же угощение нам? Гости — однако — не нищие, верно? Мы — нищие? Никогда! Сами подаем нищим,
ежели копейка есть. Мы — рабочие, рабочая сила… Вот нас угощают войной…
— «Война тянется, мы все пятимся
и к чему придем — это непонятно. Однако поговаривают, что солдаты сами должны кончить войну. В пленных есть такие, что говорят по-русски. Один фабричный работал в Питере четыре года, он прямо доказывал, что другого средства кончить войну не имеется,
ежели эту кончат, все едино другую начнут. Воевать выгодно, военным чины идут, штатские деньги наживают.
И надо все власти обезоружить, чтобы утверждать жизнь всем народом согласно
и своею собственной рукой».
—
Ежели — караул есть, стало быть, власть имеется, — сказал ‹он› успокаивающим тоном. Дронов покосился на него
и спросил...
Неточные совпадения
И точно: час без малого // Последыш говорил! // Язык его не слушался: // Старик слюною брызгался, // Шипел!
И так расстроился, // Что правый глаз задергало, // А левый вдруг расширился //
И — круглый, как у филина, — // Вертелся колесом. // Права свои дворянские, // Веками освященные, // Заслуги, имя древнее // Помещик поминал, // Царевым гневом, Божиим // Грозил крестьянам,
ежели // Взбунтуются они, //
И накрепко приказывал, // Чтоб пустяков не думала, // Не баловалась вотчина, // А слушалась господ!
Г-жа Простакова. На него, мой батюшка, находит такой, по-здешнему сказать, столбняк. Ино — гда, выпуча глаза, стоит битый час как вкопанный. Уж чего — то я с ним не делала; чего только он у меня не вытерпел! Ничем не проймешь.
Ежели столбняк
и попройдет, то занесет, мой батюшка, такую дичь, что у Бога просишь опять столбняка.
Стародум. На первый случай сгодилось бы
и к тому, что
ежели б случилось ехать, так знаешь, куда едешь.
Ибо желать следует только того, что к достижению возможно;
ежели же будешь желать недостижимого, как, например, укрощения стихий, прекращения течения времени
и подобного, то сим градоначальническую власть не токмо не возвысишь, а наипаче сконфузишь.
«
И лежал бы град сей
и доднесь в оной погибельной бездне, — говорит „Летописец“, —
ежели бы не был извлечен оттоль твердостью
и самоотвержением некоторого неустрашимого штаб-офицера из местных обывателей».