Неточные совпадения
— Ты знаешь, —
спросил он, — Климент Александрийский утверждал, что ангелы, нисходя с небес, имели романы с
дочерями человеческими.
— Этого я, изредка, вижу. Ты что молчишь? —
спросила Марина Дуняшу, гладя ее туго причесанные волосы, — Дуняша прижалась к ней, точно подросток
дочь к матери. Марина снова начала допрашивать...
— Жил в этом доме старичишка умный, распутный и великий скаред. Безобразно скуп, а трижды в год переводил по тысяче рублей во Францию, в бретонский городок — вдове и
дочери какого-то нотариуса. Иногда поручал переводы мне. Я
спросила: «Роман?» — «Нет, говорит, только симпатия». Возможно, что не врал.
— Я
спросила у тебя о Валентине вот почему: он добился у жены развода, у него — роман с одной девицей, и она уже беременна. От него ли, это — вопрос. Она — тонкая штучка, и вся эта история затеяна с расчетом на дурака. Она —
дочь помещика, — был такой шумный человек, Радомыслов: охотник, картежник, гуляка; разорился, кончил самоубийством. Остались две
дочери, эдакие, знаешь, «полудевы», по Марселю Прево, или того хуже: «девушки для радостей», — поют, играют, ну и все прочее.
— А я и его не люблю, — сказала она так просто, что Самгин подумал: «Вероятно — недоучившаяся гимназистка, третья
дочь мелкого чиновника», — подумал и
спросил...
— Можно курить? —
спросил Самгин хозяйку, за нее, и даже как будто с обидой, ответила
дочь...
— И понять даже нельзя, о чем
спрашивает! — с восхищением прорычал Денисов, шлепнув
дочь ладонью по спине. Фроленков, поддержав его восхищение звучным смехом, прибавил...
Старушка-крестьянка за несколько часов до смерти говорила дочери о том, что она рада тому, что умирает летом. Когда
дочь спросила: почему? — умирающая отвечала, что она рада потому, что зимой трудно копать могилу, а летом легко. Старушке было легко умирать, потому что она до последнего часа думала не о себе, а о других.
Неточные совпадения
— Что мама? —
спросил он, водя рукой по гладкой, нежной шейке
дочери. — Здравствуй, — сказал он, улыбаясь здоровавшемуся мальчику.
«Ты хозяйский сын?» —
спросил я его наконец. — «Ни». — «Кто же ты?» — «Сирота, убогой». — «А у хозяйки есть дети?» — «Ни; была
дочь, да утикла за море с татарином». — «С каким татарином?» — «А бис его знает! крымский татарин, лодочник из Керчи».
— «Позвольте вас
спросить, кто вы и что вы?» — тихо
спросила maman. «Ваша
дочь», — чуть-чуть внятно ответила я. «Не похоже. Как вы ведете себя?»
— Знаю, знаю зачем! — вдруг догадался он, — бумаги разбирать — merci, [благодарю (фр.).] а к Святой опять обошел меня, а Илье дали! Qu’il aille se promener! [Пусть убирается! (фр.)] Ты не была в Летнем саду? —
спросил он у
дочери. — Виноват, я не поспел…
Потом смотритель рассказывал, что по дороге нигде нет ни волков, ни медведей, а есть только якуты; «еще ушканов (зайцев) дивно», да по Охотскому тракту у него живут, в своей собственной юрте, две больные, пожилые
дочери, обе девушки, что, «однако, — прибавил он, — на Крестовскую станцию заходят и медведи — и такое чудо, — говорил смотритель, — ходят вместе со скотом и не давят его, а едят рыбу, которую достают из морды…» — «Из морды?» —
спросил я. «Да, что ставят на рыбу, по-вашему мережи».