Неточные совпадения
—
Меня эти вопросы волнуют, — говорила она,
глядя в небо. — На святках Дронов водил
меня к Томилину; он в моде, Томилин. Его приглашают в интеллигентские дома, проповедовать. Но
мне кажется, что он все на свете превращает в слова.
Я была
у него и еще раз, одна; он бросил
меня, точно котенка в реку, в эти холодные слова, вот и все.
— Влюбился он в нее, вот что, — сказала Сомова, ласково
глядя на своего друга. — Он
у меня жадненький на яркое…
— Не надо о покойниках, — попросил Лютов. И,
глядя в окно, сказал: —
Я вчера во сне Одиссея видел, каким он изображен на виньетке к первому изданию «Илиады» Гнедича; распахал Одиссей песок и засевает его солью.
У меня, Самгин, отец — солдат, под Севастополем воевал, во французов влюблен, «Илиаду» читает, похваливает: вот как в старину благородно воевали! Да…
— Знаешь,
я с первых дней знакомства с ним чувствовала, что ничего хорошего для
меня в этом не будет. Как все неудачно
у меня, Клим, — сказала она, вопросительно и с удивлением
глядя на него. — Очень ушибло
меня это. Спасибо Лиде, что вызвала
меня к себе, а то бы
я…
— Да, — отозвался брат, не
глядя на него. — Но
я подобных видел.
У народников особый отбор. В Устюге был один студент, казанец. Замечательно слушали его, тогда как
меня… не очень! Странное и стеснительное
у меня чувство, — пробормотал он. — Как будто
я видел этого парня в Устюге, накануне моего отъезда. Туда трое присланы, и он между ними. Удивительно похож.
«Ничего своеобразного в этих людях — нет, просто
я несколько отравлен марксизмом», — уговаривал себя Самгин, присматриваясь к тяжелому, нестройному ходу рабочих,
глядя, как они, замедляя шаги
у ворот, туго уплотняясь, вламываются в Кремль.
«
У меня температура, — вероятно, около сорока», — соображал Самгин,
глядя на фыркающий самовар; горячая медь отражала вместе с его лицом какие-то полосы, пятна, они снова превратились в людей, каждый из которых размножился на десятки и сотни подобных себе, образовалась густейшая масса одинаковых фигур, подскакивали головы, как зерна кофе на горячей сковороде, вспыхивали тысячами искр разноцветные глаза, создавался тихо ноющий шумок…
— А ты уступи, Клим Иванович!
У меня вот в печенке — камни, в почках — песок,
меня скоро черти возьмут в кухарки себе, так
я у них похлопочу за тебя, ей-ей! А? Ну, куда тебе, козел в очках, деньги? Вот,
гляди,
я свои грешные капиталы семнадцать лет все на девушек трачу, скольких в люди вывела, а ты — что, а? Ты, поди-ка, и на бульвар ни одной не вывел, праведник! Ни одной девицы не совратил, чай?
— Вот с этого места
я тебя не понимаю, так же как себя, — сказал Макаров тихо и задумчиво. — Тебя, пожалуй,
я больше не понимаю. Ты — с ними, но — на них не похож, — продолжал Макаров, не
глядя на него. —
Я думаю, что мы оба покорнейшие слуги, но — чьи? Вот что
я хотел бы понять.
Мне роль покорнейшего слуги претит. Помнишь, когда мы, гимназисты, бывали
у писателя Катина — народника? Еще тогда понял
я, что не могу быть покорнейшим слугой. А затем, постепенно, все-таки…
— Человек несимпатичный, но — интересный, — тихо заговорил Иноков. —
Глядя на него,
я, бывало, думал: откуда
у него эти судороги ума? Страшно ему жить или стыдно? Теперь
мне думается, что стыдился он своего богатства, бездолья, романа с этой шалой бабой. Умный он был.
— Краснобай, вроде старосты
у них, — угрюмо сказал жандарм. —
Я отправляюсь на вокзал, — добавил он,
глядя на часы. — Ежели нужда будет — пошлите за
мной.
Неточные совпадения
Хлестаков.
Я, признаюсь, рад, что вы одного мнения со
мною.
Меня, конечно, назовут странным, но уж
у меня такой характер. (
Глядя в глаза ему, говорит про себя.)А попрошу-ка
я у этого почтмейстера взаймы! (Вслух.)Какой странный со
мною случай: в дороге совершенно издержался. Не можете ли вы
мне дать триста рублей взаймы?
Придет,
глядит начальником // (Горда свинья: чесалася // О барское крыльцо!), // Кричит: «Приказ по вотчине!» // Ну, слушаем приказ: // «Докладывал
я барину, // Что
у вдовы Терентьевны // Избенка развалилася, // Что баба побирается // Христовым подаянием, // Так барин приказал:
—
У меня и коньков нет, — отвечал Левин, удивляясь этой смелости и развязности в ее присутствии и ни на секунду не теряя ее из вида, хотя и не
глядел на нее.
«Как же
я останусь один без нее?» с ужасом подумал он и взял мелок. — Постойте, — сказал он, садясь к столу. —
Я давно хотел спросить
у вас одну вещь. Он
глядел ей прямо в ласковые, хотя и испуганные глаза.
— Очень рада,
я сейчас пойду надену шляпу. Вы говорите, что жарко? — сказала она, остановившись
у двери и вопросительно
глядя на Вронского. И опять яркая краска покрыла ее лицо.