Неточные совпадения
Васса. Ну
вот! Надобно крупные пароходства прижать, а наше хозяйство — мелкое, и груз — мелкий, у нас свои матросы перебрасывают его с парохода на пристань, грузчиками пользуемся изредка,
как вы знаете.
Васса. Ну
вот, рассказала я вам старинные свадебные обряды, рассказала,
как в старину мужья с женами жили…
Васса. А ты не сердись, не обижайся, ты — понимай.
Вот я тебе расскажу: когда у нас в затоне забастовка была и пришли солдаты, так слесарь Везломцев и сказал подпоручику: «Вы, говорит, ваше благородие, сорок целковых получаете, а я зарабатываю семьдесят пять, могу догнать и до ста. Так
как вы, говорит, служите богатым, а я богаче вас, так кричать на меня, богатого, вам будто не следует».
Васса. А вдруг — жалею? А? Эх ты… Когда муженек мой все пароходы, пристани, дома, все хозяйство — в одну ночь проиграл в карты, — я обрадовалась! Да, верь не верь, — обрадовалась. Он, поставив на карту последний перстень, — воротил весь проигрыш, да еще с лишком… А потом, ты знаешь, начал он безобразно кутить, и
вот я полтора десятка лет везу этот воз, огромное хозяйство наше, детей ради, — везу.
Какую силу истратила я! А дети… вся моя надежда, и оправдание мое — внук.
Зови девиц. Кадета — скажи им — не надо. Тихо скажи, чтоб он не слышал. Самовар подашь. Иди.
Вот как встретились мы, Рашель!
Людмила. Я — удивительно хорошо.
Вот видишь — весна, мы с Васей начали работать в саду. Рано утром она приходит: «Вставай!» Выпьем чаю и — в сад. Ах, Раша,
какой он стал, сад!
Войдешь в него, когда он росой окроплен и весь горит на солнце…
как риза,
как парчовый, — даже сердце замирает, до того красиво! В третьем году цветочных семян выписали почти на сто рублей, — ни у кого в городе таких цветов нет,
какие у нас. У меня есть книги о садоводстве, немецкому языку учусь.
Вот и работаем, молча,
как монахини,
как немые. Ничего не говорим, а знаем, что думаем. Я — пою что-нибудь. Перестану, Вася, кричит: «Пой!» И вижу где-нибудь далеко — лицо ее доброе, ласковое…
Прохор. Нестойко потомство Железнова, мы, Храповы, покрепче будем! Впрочем, сын твой, Колька, хорош, разбойник! Приметливый. Как-то мы с Железновым поругались за обедом. На другой день я здороваюсь: «Здравствуй, Коля!» А он: «Пошел прочь, пьяная рожа!» Убил. А утро было, и я еще трезвый… Что же вы тут делаете? Чай пьете? Чай только извозчики пьют, серьезные люди утоляют жажду вином… Сейчас оно явится. Портвейн, такой портвейн, что испанцы его не нюхали.
Вот Наталья знает… (Идет.)
Васса. От
какого там Достоевского? От обиды это. От незаслуженной обиды…
Вот — девчонки знают, я сегодня рассказывала им,
как меня…
Прохор. Ну, так что? Важность
какая! Я
вот в телефонной книге вписан, а — не горжусь. Рюмки!
Чего не понимаю я в тебе — так это
вот чего:
как это выходит, что смелый твой умишко и слеп и хром, когда ты о жизни говоришь?
Вот как он предлагает, и это — правильно!
Рашель. Его фамилия — Кротких? Ну
вот, сообразно его фамилии он и проповедует воспитание пролетариев кроткими. Он — не один такой. Такие — весьма часто встречаются. И,
как верным рабам вашим, вы позволяете им подниматься довольно высоко…
Васса. Ну,
вот глупости
какие… Что они — сожрут тебя? (Смотрит на часы.) А пожалуй, верно — время позднее. Попов где-нибудь в карты играет. Ладно. Ты это завтра утром сделаешь. Пораньше — часов в семь. Настоишь, чтобы разбудили его.
—
Вот как!… Я думаю, впрочем, что она может рассчитывать на лучшую партию, — сказал Вронский и, выпрямив грудь, опять принялся ходить. — Впрочем, я его не знаю, — прибавил он. — Да, это тяжелое положение! От этого-то большинство и предпочитает знаться с Кларами. Там неудача доказывает только, что у тебя не достало денег, а здесь — твое достоинство на весах. Однако вот и поезд.
Неточные совпадения
Бобчинский. Сначала вы сказали, а потом и я сказал. «Э! — сказали мы с Петром Ивановичем. — А с
какой стати сидеть ему здесь, когда дорога ему лежит в Саратовскую губернию?» Да-с. А
вот он-то и есть этот чиновник.
А
вот вам, Лука Лукич, так,
как смотрителю учебных заведений, нужно позаботиться особенно насчет учителей.
Да объяви всем, чтоб знали: что
вот, дискать,
какую честь бог послал городничему, — что выдает дочь свою не то чтобы за какого-нибудь простого человека, а за такого, что и на свете еще не было, что может все сделать, все, все, все!
Анна Андреевна.
Вот хорошо! а у меня глаза разве не темные? самые темные.
Какой вздор говорит!
Как же не темные, когда я и гадаю про себя всегда на трефовую даму?
— Анна Андреевна именно ожидала хорошей партии для своей дочери, а
вот теперь такая судьба: именно так сделалось,
как она хотела», — и так, право, обрадовалась, что не могла говорить.