Неточные совпадения
В Англии
и ее колониях письмо есть заветный предмет, который проходит чрез тысячи рук, по железным
и другим дорогам, по океанам, из полушария в полушарие,
и находит неминуемо того, к кому послано, если
только он жив,
и так же неминуемо возвращается, откуда послано, если он умер или сам воротился туда же.
Вам хочется знать, как я вдруг из своей покойной комнаты, которую оставлял
только в случае крайней надобности
и всегда с сожалением, перешел на зыбкое лоно морей, как, избалованнейший из всех вас городскою жизнию, обычною суетой дня
и мирным спокойствием ночи, я вдруг, в один день, в один час, должен был ниспровергнуть этот порядок
и ринуться в беспорядок жизни моряка?
Робкий ум мальчика, родившегося среди материка
и не видавшего никогда моря, цепенел перед ужасами
и бедами, которыми наполнен путь пловцов. Но с летами ужасы изглаживались из памяти,
и в воображении жили,
и пережили молодость,
только картины тропических лесов, синего моря, золотого, радужного неба.
Странное, однако, чувство одолело меня, когда решено было, что я еду: тогда
только сознание о громадности предприятия заговорило полно
и отчетливо. Радужные мечты побледнели надолго; подвиг подавлял воображение, силы ослабевали, нервы падали по мере того, как наступал час отъезда. Я начал завидовать участи остающихся, радовался, когда являлось препятствие,
и сам раздувал затруднения, искал предлогов остаться. Но судьба, по большей части мешающая нашим намерениям, тут как будто задала себе задачу помогать.
Нет науки о путешествиях: авторитеты, начиная от Аристотеля до Ломоносова включительно, молчат; путешествия не попали под ферулу риторики,
и писатель свободен пробираться в недра гор, или опускаться в глубину океанов, с ученою пытливостью, или, пожалуй, на крыльях вдохновения скользить по ним быстро
и ловить мимоходом на бумагу их образы; описывать страны
и народы исторически, статистически или
только посмотреть, каковы трактиры, — словом, никому не отведено столько простора
и никому от этого так не тесно писать, как путешественнику.
Я вздохнул:
только это
и оставалось мне сделать при мысли, что я еще два месяца буду ходить, как ребенок, держась за юбку няньки.
В офицерских каютах было
только место для постели, для комода, который в то же время служил
и столом,
и для стула.
Я думал, судя по прежним слухам, что слово «чай» у моряков есть
только аллегория, под которою надо разуметь пунш,
и ожидал, что когда офицеры соберутся к столу, то начнется авральная работа за пуншем, загорится живой разговор, а с ним
и носы, потом кончится дело объяснениями в дружбе, даже объятиями, — словом, исполнится вся программа оргии.
Утром я
только что проснулся, как увидел в каюте своего городского слугу, который не успел с вечера отправиться на берег
и ночевал с матросами.
На фрегате открылась холера,
и мы, дойдя
только до Дании, похоронили троих людей, да один смелый матрос сорвался в бурную погоду в море
и утонул.
Только у берегов Дании повеяло на нас теплом,
и мы ожили. Холера исчезла со всеми признаками, ревматизм мой унялся,
и я стал выходить на улицу — так я прозвал палубу. Но бури не покидали нас: таков обычай на Балтийском море осенью. Пройдет день-два — тихо, как будто ветер собирается с силами,
и грянет потом так, что бедное судно стонет, как живое существо.
В штиль судно дремлет, при противном ветре лавирует, то есть виляет, обманывает ветер
и выигрывает
только треть прямого пути.
Парусное судно похоже на старую кокетку, которая нарумянится, набелится, подденет десять юбок
и затянется в корсет, чтобы подействовать на любовника,
и на минуту иногда успеет; но
только явится молодость
и свежесть сил — все ее хлопоты разлетятся в прах.
Начинается крик, шум, угрозы, с одной стороны по-русски, с другой — энергические ответы
и оправдания по-голландски, или по-английски, по-немецки. Друг друга в суматохе не слышат, не понимают, а кончится все-таки тем, что расцепятся, —
и все смолкнет: корабль нем
и недвижим опять;
только часовой задумчиво ходит с ружьем взад
и вперед.
Барон Шлипенбах один послан был по делу на берег, а потом, вызвав лоцмана, мы прошли Зунд, лишь
только стихнул шторм,
и пустились в Каттегат
и Скагеррак, которые пробежали в сутки.
Мы рассчитывали 20-го, 21-го октября прийти в Портсмут, а пробыли в Немецком море столько, что имели бы время сворачивать
и держать на каждого рыбака, которого
только завидим.
Но лишь
только задул противный ветер, стали опасаться, что он задержит нас долго в море,
и решили беречь свежие припасы.
А иногда его брал задор: все это подавало постоянный повод к бесчисленным сценам, которые развлекали нас не
только между Галлоперским маяком
и Доггерской банкой, но
и в тропиках,
и под экватором, на всех четырех океанах,
и развлекают до сих пор.
Знаете что, — перебил он, — пусть он продолжает потихоньку таскать по кувшину,
только, ради Бога, не больше кувшина: если его Терентьев
и поймает, так что ж ему за важность, что лопарем ударит или затрещину даст: ведь это не всякий день…» — «А если Терентьев скажет вам, или вы сами поймаете, тогда…» — «Отправлю на бак!» — со вздохом прибавил Петр Александрович.
Уж я теперь забыл, продолжал ли Фаддеев делать экспедиции в трюм для добывания мне пресной воды, забыл даже, как мы провели остальные пять дней странствования между маяком
и банкой; помню
только, что однажды, засидевшись долго в каюте, я вышел часов в пять после обеда на палубу —
и вдруг близехонько увидел длинный, скалистый берег
и пустые зеленые равнины.
Удовольствуйтесь беглыми заметками, не о стране, не о силах
и богатстве ее; не о жителях, не о их нравах, а о том
только, что мелькнуло у меня в глазах.
Поэтому самому наблюдательному
и зоркому путешественнику позволительно
только прибавить какую-нибудь мелкую, ускользнувшую от общего изучения черту; прочим же, в том числе
и мне, может быть позволено
только разве говорить о своих впечатлениях.
Теперь нужно
только спросить: к чему же этот ряд новых опытов выпал на долю человека, не имеющего запаса свежести
и большей впечатлительности, который не может ни с успехом воспользоваться ими, ни оценить, который даже просто устал выносить их?
Дружба, как бы она ни была сильна, едва ли удержит кого-нибудь от путешествия.
Только любовникам позволительно плакать
и рваться от тоски, прощаясь, потому что там другие двигатели: кровь
и нервы; оттого
и боль в разлуке. Дружба вьет гнездо не в нервах, не в крови, а в голове, в сознании.
Я
только исключил бы слово «обязанности» из чувства дружбы, да
и слово «дружба» — тоже.
На эти случаи, кажется, есть особые глаза
и уши, зорче
и острее обыкновенных, или как будто человек не
только глазами
и ушами, но легкими
и порами вбирает в себя впечатления, напитывается ими, как воздухом.
Довольно
и того, что я, по милости их, два раза ходил смотреть Темзу
и оба раза видел
только непроницаемый пар.
Оттого я довольно равнодушно пошел вслед за другими в Британский музеум, по сознанию
только необходимости видеть это колоссальное собрание редкостей
и предметов знания.
С любопытством смотрю, как столкнутся две кухарки, с корзинами на плечах, как несется нескончаемая двойная, тройная цепь экипажей, подобно реке, как из нее с неподражаемою ловкостью вывернется один экипаж
и сольется с другою нитью, или как вся эта цепь мгновенно онемеет, лишь
только полисмен с тротуара поднимет руку.
Пожалуй, без приготовления, да еще без воображения, без наблюдательности, без идеи, путешествие, конечно,
только забава. Но счастлив, кто может
и забавляться такою благородною забавой, в которой нехотя чему-нибудь да научишься! Вот Regent-street, Oxford-street, Trafalgar-place — не живые ли это черты чужой физиономии, на которой движется современная жизнь,
и не звучит ли в именах память прошедшего, повествуя на каждом шагу, как слагалась эта жизнь? Что в этой жизни схожего
и что несхожего с нашей?..
Воля ваша, как кто ни расположен
только забавляться, а, бродя в чужом городе
и народе, не сможет отделаться от этих вопросов
и закрыть глаза на то, чего не видал у себя.
Лондон — поучительный
и занимательный город, повторю я, но занимательный
только утром.
Все мяса, рыба отличного качества,
и все почти подаются au naturel, с приправой
только овощей.
Особенно в белье; скатерти — ослепительной белизны, а салфетки были бы тоже, если б они были, но их нет,
и вам подадут салфетку
только по настойчивому требованию —
и то не везде.
Только по итогам сделаешь вывод, что Лондон — первая столица в мире, когда сочтешь, сколько громадных капиталов обращается в день или год, какой страшный совершается прилив
и отлив иностранцев в этом океане народонаселения, как здесь сходятся покрывающие всю Англию железные дороги, как по улицам из конца в конец города снуют десятки тысяч экипажей.
Все бы это было очень хорошо, то есть эта практичность, но, к сожалению, тут есть своя неприятная сторона: не
только общественная деятельность, но
и вся жизнь всех
и каждого сложилась
и действует очень практически, как машина.
От этого могу сказать
только —
и то для того, чтоб избежать предполагаемого упрека, — что они прекрасны, стройны, с удивительным цветом лица, несмотря на то что едят много мяса, пряностей
и пьют крепкие вина.
Женщина же урод не имеет никакой цены, если
только за ней нет какого-нибудь особенного таланта, который нужен
и в Англии.
Этого я не видал: я не проникал в семейства
и знаю
только понаслышке
и по весьма немногим признакам, между прочим по тому, что англичанин, когда хочет познакомиться с вами покороче, оказать особенное внимание, зовет вас к себе, в свое святилище, обедать: больше уж он сделать не в состоянии.
Помните, как лениво уезжал я из Петербурга,
и только с четвертою попыткой удалось мне «отвалить» из отечества.
Только Портсмут
и Портси, связанные вместе, имеют несколько улиц.
Море, матросы, корабли
и адмиралтейство сообщают городу свой особый отпечаток, такой же, как у нас в Кронштадте,
только побольше, полюднее.
Только в пользу одной шерстяной материи, называемой «английской кожей»
и употребляемой простым народом на платье, он сделал исключение,
и то потому, что панталоны из нее стоили всего два шиллинга.
Барину по городам ездить не нужно: он ездит в город
только на ярмарку раз в год да на выборы:
и то
и другое еще далеко.
Завтрак снова является на столе, после завтрака кофе. Иван Петрович приехал на три дня с женой, с детьми,
и с гувернером,
и с гувернанткой, с нянькой, с двумя кучерами
и с двумя лакеями. Их привезли восемь лошадей: все это поступило на трехдневное содержание хозяина. Иван Петрович дальний родня ему по жене: не приехать же ему за пятьдесят верст —
только пообедать! После объятий начался подробный рассказ о трудностях
и опасностях этого полуторасуточного переезда.
Прибавят
только, что она бедная дворянка, что муж у ней был игрок или спился с кругу
и ничего не оставил.
За этим некуда уже тратить денег,
только вот остался иностранец, который приехал учить гимнастике, да ему не повезло, а в числе гимнастических упражнений у него нет такой штуки, как выбираться из чужого города без денег,
и он не знает, что делать.
До вечера: как не до вечера!
Только на третий день после того вечера мог я взяться за перо. Теперь вижу, что адмирал был прав, зачеркнув в одной бумаге, в которой предписывалось шкуне соединиться с фрегатом, слово «непременно». «На море непременно не бывает», — сказал он. «На парусных судах», — подумал я. Фрегат рылся носом в волнах
и ложился попеременно на тот
и другой бок. Ветер шумел, как в лесу,
и только теперь смолкает.
11-го января ветер утих, погода разгулялась, море улеглось
и немножко посинело, а то все было до крайности серо, мутно;
только волны, поднимаясь, показывали свои аквамаринные верхушки.
Он один приделал полки, устроил кровать, вбил гвоздей, сделал вешалку
и потом принялся разбирать вещи по порядку, с тою
только разницею, что сапоги положил уже не с книгами, как прежде, а выстроил их длинным рядом на комоде
и бюро, а ваксу, мыло, щетки, чай
и сахар разложил на книжной полке.