Неточные совпадения
После этого перевязал узел снурком, достал из-за пазухи маленькую печать и приложил к снурку и отдал ящик своему чиновнику,
сказав что-то
переводчику.
Баниосы тоже, за исключением некоторых, Бабы-Городзаймона, Самбро, не лучше: один
скажет свой вопрос или ответ и потом сонно зевает по сторонам, пока
переводчик передает. Разве ученье, внезапный шум на палубе или что-нибудь подобное разбудит их внимание: они вытаращат глаза, навострят уши, а потом опять впадают в апатию. И музыка перестала шевелить их. Нет оживленного взгляда, смелого выражения, живого любопытства, бойкости — всего, чем так сознательно владеет европеец.
Сегодня явился опять новый старший
переводчик Кичибе и
сказал, что будто сейчас получили ответ.
Японцы приезжали от губернатора
сказать, что он не может совсем снять лодок в проходе; это вчера, а сегодня, то есть 29-го, объявили, что губернатор желал бы совсем закрыть проезд посредине, а открыть с боков, у берега, отведя по одной лодке. Адмирал приказал
сказать, что если это сделают, так он велит своим шлюпкам отвести насильно лодки, которые осмелятся заставить собою средний проход к корвету.
Переводчики, увидев, что с ними не шутят, тотчас убрались и чаю не пили.
Они извинились, что не ехали долго, сваливая все на
переводчика, который будто не так растолковал, и
сказали, что этого вперед уже не случится.
С баниосами были
переводчики Льода и Cьоза. Я вслушивался в японский язык и нашел, что он очень звучен. В нем гласные преобладают, особенно в окончаниях. Нет ничего грубого, гортанного, как в прочих восточных языках. А баниосы
сказали, что русский язык похож будто на китайский, — спасибо! Мы заказали привезти много вещей, вееров, лакированных ящиков и тому подобного. Не знаем, привезут ли.
На фрегате ничего особенного: баниосы ездят каждый день выведывать о намерениях адмирала. Сегодня были двое младших
переводчиков и двое ондер-баниосов: они просили, нельзя ли нам не кататься слишком далеко, потому что им велено следить за нами, а их лодки не угоняются за нашими. «Да зачем вы следите?» — «Велено», —
сказал высокий старик в синем халате. «Ведь вы нам помешать не можете». — «Велено, что делать! Мы и сами желали бы, чтоб это скорее изменилось», — прибавил он.
Но баниосы не обрадовались бы, узнавши, что мы идем в Едо. Им об этом не
сказали ни слова. Просили только приехать завтра опять, взять бумаги да подарки губернаторам и
переводчикам, еще прислать, как можно больше, воды и провизии. Они не подозревают, что мы сбираемся продовольствоваться этой провизией — на пути к Едо! Что-то будет завтра?
О подарках они
сказали, что их не могут принять ни губернаторы, ни баниосы, ни
переводчики: «Унмоглик!» — «Из Едо, — начал давиться Кичибе, — на этот счет не получено… разрешения». — «Ну, не надо. И мы никогда не примем, —
сказали мы, — когда нужно будет иметь дело с вами».
Только японцы стали садиться на лодки, как адмирал поручил К. Н. Посьету
сказать переводчикам, чтобы баниосы велели всем японским лодкам подальше отойти от фрегата: салютовать, дескать, будут.
На другой день, 5-го января, рано утром, приехали
переводчики спросить о числе гостей, и когда
сказали, что будет немного, они просили пригласить побольше, по крайней мере хоть всех старших офицеров. Они
сказали, что настоящий, торжественный прием назначен именно в этот день и что будет большой обед. Как нейти на большой обед? Многие, кто не хотел ехать, поехали.
«Извольте же принимать», —
сказал переводчик.
Он не прочь и покутить: часто просил шампанского и один раз, при Накамуре, так напился с четырех бокалов, что вздумал было рассуждать сам, не переводить того, что ему говорили; но ему
сказали, что возьмут другого
переводчика.
Нечего было делать: его превосходительство прислал
сказать, что
переводчики перепутали — это обыкновенная их отговорка, когда они попробуют какую-нибудь меру и она не удастся, — что он согласен на доставку провизии голландцами по-прежнему и просит только принять некоторое количество ее в подарок, за который он готов взять контр-презент.
Поплыли казаки дальше. Выплыли в широкую, быструю реку Иртыш. По Иртышу-реке проплыли день, подплыли к городку хорошему и остановились. Пошли казаки в городок. Только стали подходить, начали в них татары стрелы пускать и поранили трех казаков. Послал Ермак
переводчика сказать татарам, чтобы сдали город, а то всех перебьют. Переводчик пошел, вернулся и говорит: «Тут живет Кучумов слуга Атик Мурза Качара. У него силы много, и он говорит, что не сдаст городка».
Неточные совпадения
Серж
сказал, что очень рад вчерашнему случаю и проч., что у его жены есть племянница и проч., что его жена не говорит по — русски и потому он
переводчик.
Полторацкий указал Хаджи-Мурату на показавшегося по дороге Воронцова. Хаджи-Мурат направился к нему и, подъехав вплоть, приложил правую руку к груди и
сказал что-то по-татарски и остановился. Чеченец-переводчик перевел:
Княгиня Марья Васильевна, нарядная, улыбающаяся, вместе с сыном, шестилетним красавцем, кудрявым мальчиком, встретила Хаджи-Мурата в гостиной, и Хаджи-Мурат, приложив свои руки к груди, несколько торжественно
сказал через
переводчика, который вошел с ним, что он считает себя кунаком князя, так как он принял его к себе, а что вся семья кунака так же священна для кунака, как и он сам.
— Спроси его, чем я могу услужить ему, —
сказал Воронцов
переводчику.
Хаджи-Мурат взглянул на Марью Дмитриевну и одобрительно кивнул головой. Потом он взял из рук Элдара шашку и подал Ивану Матвеевичу. Иван Матвеевич взял шашку и
сказал переводчику: