Неточные совпадения
— Очень. Время проходит, а ты до сих пор мне еще и не помянул о своих намерениях: хочешь ли ты служить, избрал ли другое занятие — ни слова! а все оттого, что у тебя Софья да знаки на уме. Вот ты, кажется,
к ней письмо
пишешь? Так?
— Какой вопрос, дядюшка: умею ли
писать по-русски! — сказал Александр и побежал
к комоду, из которого начал вынимать разные бумаги, а дядя между тем взял со стола какое-то письмо и стал читать.
— А вот тут лежало письмо,
к другу, должно быть. Извини, мне хотелось взглянуть, как ты
пишешь.
—
Пиши,
пиши: «Но мы начинаем привыкать друг
к другу. Он даже говорит, что можно и совсем обойтись без любви. Он не сидит со мной, обнявшись, с утра до вечера, потому что это вовсе не нужно, да ему и некогда». «Враг искренних излияний», — это можно оставить: это хорошо.
Написал?
—
Напиши же
к матери, что ты пристроен и каким образом.
— Так что ж ты таким полководцем смотришь? Если нет, так не мешай мне, а вот лучше сядь да
напиши в Москву,
к купцу Дубасову, о скорейшей высылке остальных денег. Прочти его письмо: где оно? вот.
Иногда угасшая любовь придет на память, он взволнуется — и за перо: и
напишет трогательную элегию. В другой раз желчь хлынет
к сердцу и поднимет со дна недавно бушевавшую там ненависть и презрение
к людям, — смотришь — и родится несколько энергических стихов. В то же время он обдумывал и
писал повесть. Он потратил на нее много размышления, чувства, материального труда и около полугода времени. Вот наконец повесть готова, пересмотрена и переписана набело. Тетка была в восхищении.
Петр Иваныч сел
к столу и наскоро
написал несколько строк, потом передал письмо Александру.
«Принимая участие в авторе повести, вы, вероятно, хотите знать мое мнение. Вот оно. Автор должен быть молодой человек. Он не глуп, но что-то не путем сердит на весь мир. В каком озлобленном, ожесточенном духе
пишет он! Верно, разочарованный. О, боже! когда переведется этот народ? Как жаль, что от фальшивого взгляда на жизнь гибнет у нас много дарований в пустых, бесплодных мечтах, в напрасных стремлениях
к тому,
к чему они не призваны».
— Аминь! — примолвил дядя, положив ему руки на плечи. — Ну, Александр, советую тебе не медлить: сейчас же
напиши к Ивану Иванычу, чтобы прислал тебе работу в отделение сельского хозяйства. Ты по горячим следам, после всех глупостей, теперь
напишешь преумную вещь. А он все заговаривает: «Что ж, говорит, ваш племянник…»
На другой день записка за запиской
к Александру. Он не являлся и не давал ответа. На третий, на четвертый день то же. Юлия
написала к Петру Иванычу, приглашая его
к себе по важному делу. Жену его она не любила, потому что она была молода, хороша и приходилась Александру теткой.
—
Напиши, пожалуйста,
к нему, мне нужно поговорить с ним. У них опять перемены в службе, а он, я думаю, и не знает. Не понимаю, что за беспечность.
— Помню, как ты вдруг сразу в министры захотел, а потом в писатели. А как увидал, что
к высокому званию ведет длинная и трудная дорога, а для писателя нужен талант, так и назад. Много вашей братьи приезжают сюда с высшими взглядами, а дела своего под носом не видят. Как понадобится бумагу
написать — смотришь, и того… Я не про тебя говорю: ты доказал, что можешь заниматься, а со временем и быть чем-нибудь. Да скучно, долго ждать. Мы вдруг хотим; не удалось — и нос повесили.
Александр часто гулял по окрестностям. Однажды он встретил толпу баб и девок, шедших в лес за грибами, присоединился
к ним и проходил целый день. Воротясь домой, он похвалил девушку Машу за проворство и ловкость, и Маша взята была во двор ходить за барином. Ездил он иногда смотреть полевые работы и на опыте узнавал то, о чем часто
писал и переводил для журнала. «Как мы часто врали там…» — думал он, качая головой, и стал вникать в дело глубже и пристальнее.
Но мать вскоре избавила его от этого труда: она умерла. Вот, наконец, что
писал он
к дяде и тетке в Петербург.
— Если вы спрашиваете моего совета, — сказала она, помолившись и открывая лицо, — то я не советую вам делать этого. Разве я не вижу, как вы страдаете, как это раскрыло ваши раны? Но, положим, вы, как всегда, забываете о себе. Но к чему же это может повести? К новым страданиям с вашей стороны, к мучениям для ребенка? Если в ней осталось что-нибудь человеческое, она сама не должна желать этого. Нет, я не колеблясь не советую, и, если вы разрешаете мне, я
напишу к ней.
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Что тут
пишет он мне в записке? (Читает.)«Спешу тебя уведомить, душенька, что состояние мое было весьма печальное, но, уповая на милосердие божие, за два соленые огурца особенно и полпорции икры рубль двадцать пять копеек…» (Останавливается.)Я ничего не понимаю:
к чему же тут соленые огурцы и икра?
Городничий. Я здесь
напишу. (
Пишет и в то же время говорит про себя.)А вот посмотрим, как пойдет дело после фриштика да бутылки толстобрюшки! Да есть у нас губернская мадера: неказиста на вид, а слона повалит с ног. Только бы мне узнать, что он такое и в какой мере нужно его опасаться. (
Написавши, отдает Добчинскому, который подходит
к двери, но в это время дверь обрывается и подслушивавший с другой стороны Бобчинский летит вместе с нею на сцену. Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)
Городничий (тихо, Добчинскому).Слушайте: вы побегите, да бегом, во все лопатки, и снесите две записки: одну в богоугодное заведение Землянике, а другую жене. (Хлестакову.)Осмелюсь ли я попросить позволения
написать в вашем присутствии одну строчку
к жене, чтоб она приготовилась
к принятию почтенного гостя?
Здесь много чиновников. Мне кажется, однако ж, они меня принимают за государственного человека. Верно, я вчера им подпустил пыли. Экое дурачье! Напишу-ка я обо всем в Петербург
к Тряпичкину: он пописывает статейки — пусть-ка он их общелкает хорошенько. Эй, Осип, подай мне бумагу и чернила!
Анна Андреевна. Послушай: беги
к купцу Абдулину… постой, я дам тебе записочку (садится
к столу,
пишет записку и между тем говорит):эту записку ты отдай кучеру Сидору, чтоб он побежал с нею
к купцу Абдулину и принес оттуда вина. А сам поди сейчас прибери хорошенько эту комнату для гостя. Там поставить кровать, рукомойник и прочее.