Неточные совпадения
Марфенька испугалась. Верочка ничего не сказала; но когда Борис
пришел к двери
дома, она уже стояла, крепко прижавшись
к ней, боясь, чтоб ее не оттащили прочь, и ухватясь за ручку замка.
Она не любила, чтобы
к ней
приходили в старый
дом. Даже бабушка не тревожила ее там, а Марфеньку она без церемонии удаляла, да та и сама боялась ходить туда.
Это особенно усилилось дня за два перед тем, когда он
пришел к ней в старый
дом с Гете, Байроном, Гейне да с каким-то английским романом под мышкой и расположился у ее окна рядом с ней.
Она была тоже в каком-то ненарушимо-тихом торжественном покое счастья или удовлетворения, молча чем-то наслаждалась, была добра, ласкова с бабушкой и Марфенькой и только в некоторые дни
приходила в беспокойство, уходила
к себе, или в сад, или с обрыва в рощу, и тогда лишь нахмуривалась, когда Райский или Марфенька тревожили ее уединение в старом
доме или напрашивались ей в товарищи в прогулке.
На третий день Вера совсем не
пришла к чаю, а потребовала его
к себе. Когда же бабушка
прислала за ней «послушать книжку», Веры не было
дома: она ушла гулять.
Через неделю после радостного события все в
доме пришло в прежний порядок. Мать Викентьева уехала
к себе, Викентьев сделался ежедневным гостем и почти членом семьи. И он, и Марфенька не скакали уже. Оба были сдержаннее, и только иногда живо спорили, или пели, или читали вдвоем.
Полины Карповны не было. Она сказалась больною,
прислала Марфеньке цветы и деревья с зеленью. Райский заходил
к ней утром сам, чтобы как-нибудь объяснить вчерашнюю свою сцену с ней и узнать, не заметила ли она чего-нибудь. Но она встретила его с худо скрываемым, под видом обидчивости, восторгом, хотя он прямо сказал ей, что обедал накануне не
дома, в гостях — там много пили — и он выпил лишнюю рюмку — и вот «до чего дошел»!
Он не договорил и задумался. А он ждал ответа на свое письмо
к жене. Ульяна Андреевна недавно написала
к хозяйке квартиры, чтобы ей
прислали… теплый салоп, оставшийся
дома, и дала свой адрес, а о муже не упомянула. Козлов сам отправил салоп и написал ей горячее письмо — с призывом, говорил о своей дружбе, даже о любви…
— Да, может быть, воевода и сдал бы, но вчера утром полковник, который в Буджаках, пустил в город ястреба с запиской, чтобы не отдавали города; что он идет на выручку с полком, да ожидает только другого полковника, чтоб идти обоим вместе. И теперь всякую минуту ждут их… Но вот мы
пришли к дому.
Пришли к дому Филиппова, но, еще не доходя, взяли проулком, или, лучше сказать, неприметною тропинкой вдоль забора, так что некоторое время пришлось пробираться по крутому откосу канавки, на котором нельзя было ноги сдержать и надо было хвататься за забор.
Первый, у кого он спросил о таинственном значении открытки, был рыжий художник, иностранец — длинный и худой парень, который очень часто
приходил к дому Чекко и, удобно поставив мольберт, ложился спать около него, пряча голову в квадратную тень начатой картины.
Мы
пришли к дому, где жила Кисочкина мать. Я дернул за звонок. Когда послышались за дверью шаги, Кисочка вдруг сделала серьезное лицо, взглянула на небо и несколько раз торопливо перекрестила меня, как ребенка, потом схватила мою руку и прижала к своим губам.
Он пренебрег этим насмешливым зовом, углубился в сад; но, забыв расположение его, ошибся дорогами, отбился к северной стороне, воротился и опять
пришел к дому. На дворе была необыкновенная тревога. Не думая долго, побежал он прямо на восточную сторону, но тут заградил ему путь крутой овраг.
Неточные совпадения
Оборванные нищие, // Послышав запах пенного, // И те
пришли доказывать, // Как счастливы они: // — Нас у порога лавочник // Встречает подаянием, // А в
дом войдем, так из
дому // Проводят до ворот… // Чуть запоем мы песенку, // Бежит
к окну хозяюшка // С краюхою, с ножом, // А мы-то заливаемся: // «Давать давай — весь каравай, // Не мнется и не крошится, // Тебе скорей, а нам спорей…»
― Я
пришел вам сказать, что я завтра уезжаю в Москву и не вернусь более в этот
дом, и вы будете иметь известие о моем решении чрез адвоката, которому я поручу дело развода. Сын же мой переедет
к сестре, ― сказал Алексей Александрович, с усилием вспоминая то, что он хотел сказать о сыне.
И Левину смутно
приходило в голову, что не то что она сама виновата (виноватою она ни в чем не могла быть), но виновато ее воспитание, слишком поверхностное и фривольное («этот дурак Чарский: она, я знаю, хотела, но не умела остановить его»), «Да, кроме интереса
к дому (это было у нее), кроме своего туалета и кроме broderie anglaise, у нее нет серьезных интересов.
Я до вечера просидел
дома, запершись в своей комнате.
Приходил лакей звать меня
к княгине, — я велел сказать, что болен.
— Я вам расскажу всю истину, — отвечал Грушницкий, — только, пожалуйста, не выдавайте меня; вот как это было: вчера один человек, которого я вам не назову,
приходит ко мне и рассказывает, что видел в десятом часу вечера, как кто-то прокрался в
дом к Лиговским. Надо вам заметить, что княгиня была здесь, а княжна
дома. Вот мы с ним и отправились под окна, чтоб подстеречь счастливца.