Неточные совпадения
Только совестясь опекуна,
не бросал Райский этой пытки, и кое-как в несколько месяцев удалось ему сладить с первыми
шагами. И то он все капризничал: то играл
не тем пальцем, которым требовал учитель, а каким казалось ему ловчее,
не хотел играть гамм, а ловил ухом мотивы, какие западут в голову, и бывал счастлив, когда удавалось ему уловить ту же экспрессию или силу, какую
слышал у кого-нибудь и поразился ею, как прежде поразился штрихами и точками учителя.
«Куда „туда же“? — спрашивал он мучительно себя, проклиная чьи-то
шаги, помешавшие
услышать продолжение разговора. — Боже! так это правда: тайна есть (а он все
не верил) — письмо на синей бумаге —
не сон! Свидания! Вот она, таинственная „Ночь“! А мне проповедовала о нравственности!»
После третьего выстрела он прислушался минут семь, но,
не слыша ничего, до того нахмурился, что на минуту как будто постарел, медленно взял ружье и нехотя пошел по дорожке, по-видимому с намерением уйти, но замедлял, однако,
шаг, точно затрудняясь идти в темноте. Наконец пошел решительным
шагом — и вдруг столкнулся с Верой.
И вдруг за дверью
услышала шаги и голос… бабушки! У ней будто отнялись руки и ноги. Она, бледная,
не шевелясь, с ужасом слушала легкий, но страшный стук в дверь.
Как-то вечером я тихо шел садом, возвращаясь с постройки. Уже начинало темнеть. Не замечая меня,
не слыша моих шагов, сестра ходила около старой, широкой яблони, совершенно бесшумно, точно привидение. Она была в черном и ходила быстро, все по одной линии, взад и вперед, глядя в землю. Упало с дерева яблоко, она вздрогнула от шума, остановилась и прижала руки к вискам. В это самое время я подошел к ней.
Неточные совпадения
Степан Аркадьич вздохнул, отер лицо и тихими
шагами пошел из комнаты. «Матвей говорит: образуется; но как? Я
не вижу даже возможности. Ах, ах, какой ужас! И как тривиально она кричала, — говорил он сам себе, вспоминая ее крик и слова: подлец и любовница. — И, может быть, девушки
слышали! Ужасно тривиально, ужасно». Степан Аркадьич постоял несколько секунд один, отер глаза, вздохнул и, выпрямив грудь, вышел из комнаты.
Она
слышала и
шаги Василия Лукича, подходившего к двери и кашлявшего,
слышала и
шаги подходившей няни; но сидела, как окаменелая,
не в силах ни начать говорить, ни встать.
Она тоже
не спала всю ночь и всё утро ждала его. Мать и отец были бесспорно согласны и счастливы ее счастьем. Она ждала его. Она первая хотела объявить ему свое и его счастье. Она готовилась одна встретить его, и радовалась этой мысли, и робела и стыдилась, и сама
не знала, что она сделает. Она
слышала его
шаги и голос и ждала за дверью, пока уйдет mademoiselle Linon. Mademoiselle Linon ушла. Она,
не думая,
не спрашивая себя, как и что, подошла к нему и сделала то, что она сделала.
Она вечером
слышала остановившийся стук его коляски, его звонок, его
шаги и разговор с девушкой: он поверил тому, что ему сказали,
не хотел больше ничего узнавать и пошел к себе. Стало быть, всё было кончено.
Сбежав до половины лестницы, Левин услыхал в передней знакомый ему звук покашливанья; но он
слышал его неясно из-за звука своих
шагов и надеялся, что он ошибся; потом он увидал и всю длинную, костлявую, знакомую фигуру, и, казалось, уже нельзя было обманываться, но всё еще надеялся, что он ошибается и что этот длинный человек, снимавший шубу и откашливавшийся, был
не брат Николай.