Неточные совпадения
—
В вашем вопросе есть и
ответ: «жило», — сказали вы, и — отжило, прибавлю я. А эти, — он указал на улицу, — живут! Как живут — рассказать этого нельзя, кузина. Это значит рассказать вам жизнь вообще, и современную
в особенности. Я вот сколько времени рассказываю вам всячески:
в спорах,
в примерах, читаю… а все не расскажу.
— Что же лучше? — спросила она и, не слыша
ответа, обернулась посмотреть, что его занимает. А он пристально следил, как она, переступая через канавку, приподняла край платья и вышитой юбки и как из-под платья вытягивалась кругленькая, точно выточенная, и крепкая небольшая нога,
в белом чулке, с коротеньким, будто обрубленным носком, обутая
в лакированный башмак, с красной сафьянной отделкой и с пряжкой.
Он, однако, продолжал работать над собой, чтобы окончательно завоевать спокойствие, опять ездил по городу, опять заговаривал с смотрительской дочерью и предавался необузданному веселью от ее
ответов. Даже иногда вновь пытался возбудить
в Марфеньке какую-нибудь искру поэтического, несколько мечтательного, несколько бурного чувства, не к себе, нет, а только повеять на нее каким-нибудь свежим и новым воздухом жизни, но все отскакивало от этой ясной, чистой и тихой натуры.
В самом деле:
в одном кармане и письмо, и
ответ на него!
—
В который раз Егорка таскает чемодан с чердака вниз и обратно? — спросила она вместо
ответа.
— Чего, чего! — повторил он, — во-первых, я люблю вас и требую
ответа полного… А потом верьте мне и слушайтесь! Разве во мне меньше пыла и страсти, нежели
в вашем Райском, с его поэзией? Только я не умею говорить о ней поэтически, да и не надо. Страсть не разговорчива… А вы не верите, не слушаетесь!..
Не знала она и того, что рядом с этой страстью, на которую он сам напросился, которую она, по его настоянию, позволила питать, частию затем, что надеялась этой уступкой угомонить ее, частию повинуясь совету Марка, чтобы отводить его глаза от обрыва и вместе «проучить» слегка, дружески, добродушно посмеявшись над ним, — не знала она, что у него
в душе все еще гнездилась надежда на взаимность, на
ответ, если не страсти его, то на чувство женской дружбы, хоть чего-нибудь.
Он забыл свои сомнения, тревоги, синие письма, обрыв, бросился к столу и написал коротенький нежный
ответ, отослал его к Вере, а сам погрузился
в какие-то хаотические ощущения страсти. Веры не было перед глазами; сосредоточенное, напряженное наблюдение за ней раздробилось
в мечты или обращалось к прошлому, уже испытанному. Он от мечтаний бросался к пытливому исканию «ключей» к ее тайнам.
«Слезами и сердцем, а не пером благодарю вас, милый, милый брат, — получил он
ответ с той стороны, — не мне награждать за это: небо наградит за меня! Моя благодарность — пожатие руки и долгий, долгий взгляд признательности! Как обрадовался вашим подаркам бедный изгнанник! он все „смеется“ с радости и оделся
в обновки. А из денег сейчас же заплатил за три месяца долгу хозяйке и отдал за месяц вперед. И только на три рубля осмелился купить сигар, которыми не лакомился давно, а это — его страсть…»
Он написал ей
ответ, где повторил о своем намерении уехать, не повидавшись с нею, находя, что это единственный способ исполнить ее давнишнее требование, — оставить ее
в покое и прекратить свою собственную пытку. Потом разорвал свой дневник и бросил по ветру клочки, вполне разочарованный
в произведениях своей фантазии.
На другой день к вечеру он получил коротенький
ответ от Веры, где она успокоивала его, одобряя намерение его уехать, не повидавшись с ней, и изъявила полную готовность помочь ему победить страсть (слово было подчеркнуто) — и для того она сама, вслед за отправлением этой записки, уезжает
в тот же день, то есть
в пятницу, опять за Волгу. Ему же советовала приехать проститься с Татьяной Марковной и со всем домом, иначе внезапный отъезд удивил бы весь город и огорчил бы бабушку.
Райский почти обрадовался этому
ответу. У него отлегло от сердца, и он на другой день, то есть
в пятницу после обеда, легко и весело выпрыгнул из кареты губернатора, когда они въехали
в слободу близ Малиновки, и поблагодарил его превосходительство за удовольствие приятной прогулки. Он, с дорожным своим мешком, быстро пробежал ворота и явился
в дом.
Она близко и лукаво поглядела ему
в глаза и медлила с
ответом.
Но она, вместо
ответа, начала биться у него
в руках, вырываясь, падая, вставая опять.
На
ответ, что «вышла», он велел Марфенькин букет поставить к Вере на стол и отворить
в ее комнате окно, сказавши, что она поручила ему еще с вечера это сделать. Потом отослал ее, а сам занял свою позицию
в беседке и ждал, замирая от удалявшейся, как буря, страсти, от ревности, и будто еще от чего-то… жалости, кажется…
Вера была не
в лучшем положении. Райский поспешил передать ей разговор с бабушкой, — и когда, на другой день, она, бледная, измученная, утром рано послала за ним и спросила: «Что бабушка?» — он, вместо
ответа, указал ей на Татьяну Марковну, как она шла по саду и по аллеям
в поле.
Но едва пробыли часа два дома, как оробели и присмирели, не найдя ни
в ком и ни
в чем
ответа и сочувствия своим шумным излияниям. От смеха и веселого говора раздавалось около них печальное эхо, как
в пустом доме.
В один из туманных, осенних дней, когда Вера, после завтрака, сидела
в своей комнате, за работой, прилежно собирая иглой складки кисейной шемизетки, Яков подал ей еще письмо на синей бумаге, принесенное «парнишкой», и сказал, что приказано ждать
ответа.
Она заглянула сама себе
в душу и там подслушивала, какой могла бы дать
ответ на его надежду, и опять вздрогнула. «Нельзя сказать этого
ответа, — думала она, — эти
ответы не говорятся! Если он сам не угадал его — от меня никогда не узнает!»
«Если сегодня не получу
ответа, — сказано было дальше, — завтра
в пять часов буду
в беседке… Мне надо скорее решать: ехать или оставаться? Приди сказать хоть слово, проститься, если… Нет, не верю, чтобы мы разошлись теперь. Во всяком случае, жду тебя или
ответа. Если больна, я проберусь сам…»
— А мне надо дать
ответ; он ждет там,
в беседке, или придет сюда, если не дам, а я не могу…
— Я не знаю, что я сделаю, — сказал он все еще гордо, — и не могу дать
ответа на ваше дипломатическое поручение.
В беседку, конечно, не приду, потому что ее нет…
— И писем не будете писать, — давал за него
ответ Тушин, — потому что их не передадут.
В дом тоже не придете — вас не примут…
Ему все еще хотелось удержаться
в позиции и удалиться с некоторым достоинством, сохраняя за собой право не давать
ответа. Но Тушин уже знал, что другого
ответа быть не может. Марк чувствовал это и стал отступать постепенно.
Этот первый
ответ на вопрос: «что он сделал», как молот, ударил его
в голову.
Тушин напросился ехать с ним, «проводить его», как говорил он, а
в самом деле узнать, зачем вызвала Татьяна Марковна Райского: не случилось ли чего-нибудь нового с Верой и не нужен ли он ей опять? Он с тревогой припоминал свидание свое с Волоховым и то, как тот невольно и неохотно дал
ответ, что уедет.
На другой день Райский утром рано предупредил Крицкую запиской, что он просит позволения прийти к ней
в половине первого часа, и получил
ответ: «Charmee, j’attends» [«Очень рада, жду» (фр.).] и т. д.
Бедный!
Ответа не было. Он начал понемногу посещать гимназию, но на уроках впадал
в уныние, был рассеян, не замечал шуток, шалостей своих учеников, не знавших жалости и пощады к его горю и видевших
в нем только «смешного».