Неточные совпадения
— Я пойду прямо к делу: скажите мне, откуда вы берете это спокойствие, как удается вам сохранить тишину, достоинство, эту свежесть
в лице, мягкую уверенность и скромность
в каждом мерном
движении вашей жизни? Как вы обходитесь без борьбы, без увлечений, без падений и без побед? Что вы делаете для этого?
А когда зададут тему на диссертацию, он терялся, впадал
в уныние, не зная, как приступить к рассуждению, например, «об источниках к изучению народности», или «о древних русских деньгах», или «о
движении народов с севера на юг».
Он
в самом деле опускался на колени, но она сделала
движение ужаса, и он остановился.
Он сделал нетерпеливое
движение, как будто сомнение
в этом было невозможно.
Она сделала
движение, встала, прошлась по комнате, оглядывая стены, портреты, глядя далеко
в анфиладу комнат и как будто не видя выхода из этого положения, и с нетерпением села
в кресло.
«Где же тут роман? — печально думал он, — нет его! Из всего этого материала может выйти разве пролог к роману! а самый роман — впереди, или вовсе не будет его! Какой роман найду я там,
в глуши,
в деревне! Идиллию, пожалуй, между курами и петухами, а не роман у живых людей, с огнем,
движением, страстью!»
Но
в доме уже послышался шум, говор,
движение, звон ключей и голос бабушки: «Где он? где?»
Борис видел все это у себя
в уме и видел себя, задумчивого, тяжелого. Ему казалось, что он портит картину, для которой ему тоже нужно быть молодому, бодрому, живому, с такими же, как у ней, налитыми жизненной влагой глазами, с такой же резвостью
движений.
На крыльце его обдал такой крепкий запах, что он засовался
в затруднении, которую из трех бывших там дверей отворить поскорее. За одной послышалось
движение, и он вошел
в небольшую переднюю.
Он так и принимал за чистую монету всякий ее взгляд, всякое слово, молчал, много ел, слушал, и только иногда воззрится
в нее странными, будто испуганными глазами, и молча следит за ее проворными
движениями, за резвой речью, звонким смехом, точно вчитывается
в новую, незнакомую еще ему книгу,
в ее немое, вечно насмешливое лицо.
—
В трактир! — с ужасом сказала бабушка. И Тит Никоныч сделал
движение.
— Опять! Вот вы какие: сами затеяли разговор, а теперь выдумали, что люблю. Уж и люблю! Он и мечтать не смеет! Любить — как это можно! Что еще бабушка скажет? — прибавила она, рассеянно играя бородой Райского и не подозревая, что пальцы ее, как змеи, ползали по его нервам, поднимали
в нем тревогу, зажигали огонь
в крови, туманили рассудок. Он пьянел с каждым
движением пальцев.
Марк погрузился
в себя и не занимался больше Райским, а Райский, напротив, вглядывался
в него, изучал выражение лица, следил за
движениями, стараясь помочь фантазии, которая, по обыкновению, рисовала портрет за портретом с этой новой личности.
Страстей, широких
движений, какой-нибудь дальней и трудной цели — не могло дать: не по натуре ей! А дало бы хаос, повело бы к недоумениям — и много-много, если б разрешилось претензией съездить
в Москву, побывать на бале
в Дворянском собрании, привезти платье с Кузнецкого моста и потом хвастаться этим до глубокой старости перед мелкими губернскими чиновницами.
Нет
в ней строгости линий, белизны лба, блеска красок и печати чистосердечия
в чертах, и вместе холодного сияния, как у Софьи. Нет и детского, херувимского дыхания свежести, как у Марфеньки: но есть какая-то тайна, мелькает не высказывающаяся сразу прелесть,
в луче взгляда,
в внезапном повороте головы,
в сдержанной грации
движений, что-то неудержимо прокрадывающееся
в душу во всей фигуре.
Она взглянула на него, сделала какое-то
движение, и
в одно время с этим быстрым взглядом блеснул какой-то, будто внезапный свет от ее лица, от этой улыбки, от этого живого
движения. Райский остановился на минуту, но блеск пропал, и она неподвижно слушала.
Райский молча, одним
движением руки, сгреб все рисунки и тетради
в кучу, тиснул все
в самую большую папку, сильно захлопнул ее и, не оглядываясь, сердитыми шагами вышел вон.
Весь дом около него, да и весь город, и все города
в пространном царстве движутся этим отрицательным
движением.
— Не лгите! — перебила она. — Если вам удается замечать каждый мой шаг и
движение, то и мне позвольте чувствовать неловкость такого наблюдения: скажу вам откровенно — это тяготит меня. Это какая-то неволя, тюрьма. Я, слава Богу, не
в плену у турецкого паши…
Она пошла. Он глядел ей вслед; она неслышными шагами неслась по траве, почти не касаясь ее, только линия плеч и стана, с каждым шагом ее, делала волнующееся
движение; локти плотно прижаты к талии, голова мелькала между цветов, кустов, наконец, явление мелькнуло еще за решеткою сада и исчезло
в дверях старого дома.
Он смеялся над своим увлечением, грозившим ему, по-видимому, серьезной страстью, упрекал себя
в настойчивом преследовании Веры и стыдился, что даже посторонний свидетель, Марк, заметил облака на его лице, нервную раздражительность
в словах и
движениях, до того очевидную, что мог предсказать ему страсть.
На первом месте Нил Андреевич Тычков, во фраке, со звездой, важный старик, с сросшимися бровями, с большим расплывшимся лицом, с подбородком, глубоко уходившим
в галстук, с величавой благосклонностью
в речи, с чувством достоинства
в каждом
движении.
В зале сделалось общее
движение.
Не все, конечно, знает Вера
в игре или борьбе сердечных
движений, но, однако же, она, как по всему видно, понимает, что там таится целая область радостей, горя, что ум, самолюбие, стыдливость, нега участвуют
в этом вихре и волнуют человека. Инстинкт у ней шел далеко впереди опыта.
Райский, мокрый, как был
в грязи, бросился за ними и не пропустил ни одного его
движения, ни ее взгляда.
Этот атлет по росту и силе, по-видимому не ведающий никаких страхов и опасностей здоровяк, робел перед красивой, слабой девочкой, жался от ее взглядов
в угол, взвешивал свои слова при ней, очевидно сдерживал
движения, караулил ее взгляд, не прочтет ли
в нем какого-нибудь желания, боялся, не сказать бы чего-нибудь неловко, не промахнуться, не показаться неуклюжим.
Она молчала, только сделала какое-то
движение в темноте.
Он благоговейно ужасался, чувствуя, как приходят
в равновесие его силы и как лучшие
движения мысли и воли уходят туда,
в это здание, как ему легче и свободнее, когда он слышит эту тайную работу и когда сам сделает усилие,
движение, подаст камень, огня и воды.
Он был
в недоумении. Эта живость речи, быстрые
движения, насмешливое кокетство — все казалось ему неестественно
в ней. Сквозь живой тон и резвость он слышал будто усталость, видел напряжение скрыть истощение сил. Ему хотелось взглянуть ей
в лицо, и когда они подошли к концу аллеи, он вывел было ее на лунный свет.
Ему отчего-то было тяжело. Он уже не слушал ее раздражительных и кокетливых вызовов, которым
в другое время готов был верить.
В нем
в эту минуту умолкла собственная страсть. Он болел духом за нее, вслушиваясь
в ее лихорадочный лепет, стараясь вглядеться
в нервную живость
движений и угадать, что значило это волнение.
У него упало сердце. Он не узнал прежней Веры. Лицо бледное, исхудалое, глаза блуждали, сверкая злым блеском, губы сжаты. С головы, из-под косынки, выпадали
в беспорядке на лоб и виски две-три пряди волос, как у цыганки, закрывая ей, при быстрых
движениях, глаза и рот. На плечи небрежно накинута была атласная, обложенная белым пухом мантилья, едва державшаяся слабым узлом шелкового шнура.
Татьяна Марковна села сзади изголовья и положила голову на те же подушки с другой стороны. Она не спала, чутко сторожа каждое
движение, вслушиваясь
в дыхание Веры.
Вера слушала
в изумлении, глядя большими глазами на бабушку, боялась верить, пытливо изучала каждый ее взгляд и
движение, сомневаясь, не героический ли это поступок, не великодушный ли замысел — спасти ее, падшую, поднять? Но молитва, коленопреклонение, слезы старухи, обращение к умершей матери… Нет, никакая актриса не покусилась бы играть
в такую игру, а бабушка — вся правда и честность!
Вид леса
в самом деле поразил Райского. Он содержался, как парк, где на каждом шагу видны следы
движения, работ, ухода и науки. Артель смотрела какой-то дружиной. Мужики походили сами на хозяев, как будто занимались своим хозяйством.
Оба молчали. Она пока украдкой взглядывала на него и замечала перемены, какие произошли
в нем
в эти две-три недели: как осанка у него стала не так горда и бодра, как тускло смотрит он
в иные минуты, как стали медленны его
движения. И похудел он, и побледнел.