Неточные совпадения
— Это не мещане, Полина Карповна! — с крепкой досадой
сказала Татьяна Марковна, указывая на портреты родителей Райского, а также
Веры и Марфеньки, развешанные по стенам, — и не чиновники из палаты, — прибавила она, намекая на покойного мужа Крицкой.
— Пойдем в комнату
Веры: я хочу видеть! —
сказал Райский.
— Да.
Скажите,
Вера, вспоминали вы иногда обо мне? — спросил он.
— Да, пожалуйста. Послушайте,
Вера, мне хотелось бы так много
сказать вам…
— А… попадья, у которой я гостила: вам, верно,
сказали о ней! — отвечала
Вера и, встав со стула, стряхнула с передника крошки от сухарей.
—
Вера Васильевна приехала! — с живостью
сказал он Якову в передней.
— Я хорошо сделала, что замешкалась, — с вежливой иронией
сказала Вера, поздоровавшись с Крицкой. — Полина Карповна подоспела кстати…
Райский решил платить
Вере равнодушием, не обращать на нее никакого внимания, но вместо того дулся дня три. При встрече с ней
скажет ей вскользь слова два, и в этих двух словах проглядывает досада.
Он нарочно станет думать о своих петербургских связях, о приятелях, о художниках, об академии, о Беловодовой — переберет два-три случая в памяти, два-три лица, а четвертое лицо выйдет —
Вера. Возьмет бумагу, карандаш, сделает два-три штриха — выходит ее лоб, нос, губы. Хочет выглянуть из окна в сад, в поле, а глядит на ее окно: «Поднимает ли белая ручка лиловую занавеску», как говорит справедливо Марк. И почем он знает? Как будто кто-нибудь подглядел да
сказал ему!
— Что ты, Бог с тобой,
Вера: что я
сказал?
— Да,
Вера, теперь я несколько вижу и понимаю тебя и обещаю: вот моя рука, —
сказал он, — что отныне ты не услышишь и не заметишь меня в доме: буду «умник», — прибавил он, — буду «справедлив», буду «уважать твою свободу», и как рыцарь буду «великодушен», буду просто — велик! Я — grand coeur! [великодушен! (фр.)]
— То есть не видать друг друга, не знать, не слыхать о существовании… —
сказал он, — это какая-то новая, неслыханная дружба: такой нет,
Вера, — это ты выдумала!
— Одно слово,
Вера,
скажи, отчего ты такая?
Ты поймешь,
Вера, что я хочу
сказать, ты женщина!..
— Ваш гимн красоте очень красноречив, cousin, —
сказала Вера, выслушав с улыбкой, — запишите его и отошлите Беловодовой. Вы говорите, что она «выше мира». Может быть, в ее красоте есть мудрость. В моей нет. Если мудрость состоит, по вашим словам, в том, чтоб с этими правилами и истинами проходить жизнь, то я…
Чтобы уже довершить над собой победу, о которой он, надо правду
сказать, хлопотал из всех сил, не спрашивая себя только, что кроется под этим рвением: искреннее ли намерение оставить
Веру в покое и уехать или угодить ей, принести «жертву», быть «великодушным», — он обещал бабушке поехать с ней с визитами и даже согласился появиться среди ее городских гостей, которые приедут в воскресенье «на пирог».
Вера мельком оглядела общество, кое-где
сказала две-три фразы, пожала руки некоторым девицам, которые уперли глаза в ее платье и пелеринку, равнодушно улыбнулась дамам и села на стул у печки.
—
Вера Васильевна! —
сказал Нил Андреич, — заступитесь вы, красавица моя, за меня!
— А этот от другой женщины! — тихо
сказала Вера, целуя его, и быстро ускользнула в дверь.
— Милая
Вера! —
сказал он.
—
Вера! —
сказал он тихо.
Она глубже опустила туда руку. У него в одну минуту возникли подозрения насчет
Веры, мелькнуло в голове и то, как она недавно обманула его,
сказав, что была на Волге, а сама, очевидно, там не была.
— Нет, продолжайте, —
сказала Вера, — там есть просьба, до вас.
— Это опять не то письмо: то на синей бумаге написано! — резко
сказал он, обращаясь к
Вере, — а это на белой…
— Я писала к Полине Карповне, что вы согласны сделать ее портрет, —
сказала наконец
Вера.
— Oh, oui, tout-а-fait bien! [О да, очень хороши! (фр.)] —
сказала Вера.
—
Вера,
Вера! —
сказал он тихо, с сухими губами, взяв ее за руки, — у тебя нет доверия ко мне!
— Не запирайся,
Вера! что ж, это естественно. На этот вопрос я
скажу тебе, что это от тебя зависит.
— Всякий,
Вера. И тебе повторю то же, что
сказал Марфеньке: люби, не спрашиваясь никого, достоин ли он, нет ли — смело иди…
Ах, если б мне страсть! —
сказал он, глядя жаркими глазами на
Веру и взяв ее за руки.
—
Вера, мне не далеко до этого состояния: еще один ласковый взгляд, пожатие руки — и я живу, блаженствую…
Скажи, что мне делать?
— Ты злая,
Вера. Хорошо — так
скажи имя?
—
Скажи Марине, чтоб она сейчас дала мне знать, когда встанет и оденется
Вера Васильевна.
— Все ключи увезла! — с досадой
сказал он в разговоре о
Вере с бабушкой про себя.
—
Скажите мне, бабушка, что такое
Вера? — вдруг спросил Райский, подсевши к Татьяне Марковне.
—
Скажите, бабушка, что это за попадья и что за связь у них с
Верой? — спросил Райский.
— Ну, а попадья что?
Скажите мне про нее: за что любит ее
Вера, если у ней, как вы говорите, даже характера нет?
— Не шути этим, Борюшка; сам
сказал сейчас, что она не Марфенька! Пока
Вера капризничает без причины, молчит, мечтает одна — Бог с ней! А как эта змея, любовь, заберется в нее, тогда с ней не сладишь! Этого «рожна» я и тебе, не только девочкам моим, не пожелаю. Да ты это с чего взял: говорил, что ли, с ней, заметил что-нибудь? Ты
скажи мне, родной, всю правду! — умоляющим голосом прибавила она, положив ему на плечо руку.
— Разве лесничий… —
сказала она задумчиво, — хороший человек! Он, кажется, не прочь, я замечаю… Славная бы партия
Вере… да…
— Откажите, бабушка, зачем? Потрудись, Василиса,
сказать, что я до приезда
Веры Васильевны портрета писать не стану.
— Ах, какие вы — надоели! — с дружеской досадой
сказала Вера, — знайте свое дело, правьте лошадьми!
«Молодец, красивый мужчина: но какая простота… чтоб не
сказать больше… во взгляде, в манерах! Ужели он — герой
Веры!..» — думал Райский, глядя на него и с любопытством ожидая, что покажет дальнейшее наблюдение.
— Ведь у меня свой крепкий паром, —
сказал Тушин, — с крытой беседкой.
Вера Васильевна были там, как в своей комнате: ни капли дождя не упало на них.
— Ну, Бог вас простит! — смеясь,
сказала бабушка. — Вам — ничего, я знаю. Вон вас каким Господь создал — да Вера-то: как на нее нет страха! Ты что у меня за богатырь такой!
— Это уж не они, а я виноват, —
сказал Тушин, — я только лишь узнал от Натальи Ивановны, что
Вера Васильевна собираются домой, так и стал просить сделать мне это счастье…
— Покорно вас благодарю,
Вера Васильевна, — отвечал Тушин. — Не забудьте же, что
сказали теперь. Если понадобится что-нибудь, когда…
— Какие бы ни были, —
сказал Тушин, — когда у вас загремит гроза,
Вера Васильевна, — спасайтесь за Волгу, в лес: там живет медведь, который вам послужит… как в сказках сказывают.
— Ты счастлива,
Вера? —
сказал он.
—
Вера! ты под наитием какого-то счастливого чувства, ты в экстазе!.. —
сказал он.
— Принеси чемодан с чердака ко мне в комнату: я завтра еду! —
сказал он, не замечая улыбки
Веры.